И все же эти путники с высушенными солнцем лицами были настоящими американцами, прямыми потомками тех немногих, всего нескольких тысяч, кто не покинул Америку, когда почти все жители Штатов эмигрировали в Европу. Десятки племен бродили по континенту, и от одного из них остались лишь Хайнц, Пепсодент, Джи-Эм и Ксерокс. За час до этого, когда Уэйн и Штайнер приближались к отелю, четверо кочевников как раз слезали со своих верблюдов. Они поприветствовали капитана и Уэйна без какой-либо враждебности, явно осведомленные о присутствии экспедиции. На Штайнера они смотрели с сомнением – его темное лицо и отстраненный взгляд путника сбивали с толку. Уэйна же кочевники точно не приняли за американца – достаточно было взглянуть на его светлые волосы и бледную кожу.
Уэйн тоже разглядывал путешественников, ворвавшихся в его тайную мечту. Под белыми бурнусами, самым разумным одеянием для пересечения пустыни, на мужчинах были надеты старые серые костюмы в тонкую полоску, найденные в универмагах Трентона и Ньюарка – это считалось традиционной формой племени Руководителей, к которому они принадлежали. Их наследственными территориями для грабежа были Нью-Джерси, Лонг-Айленд и пригороды Нью-Йорка. У Хайнца, его сына Джи-эма и их юного друга Пепсодента, названных в честь известных манхэттенских корпораций, карманы полнились странным набором предметов: высохшие авторучки и треснутые карманные калькуляторы, реликвии офисных работников, которых они изображали. Хайнц то и дело засовывал в ноздри давно опустевший ингалятор и громко вдыхал, Пепсодент протягивал помятый портсигар к звездному небу, Джи-эм доставал калькулятор и жал по неработающим кнопкам, с пониманием улыбаясь супруге, будто пытался вычислить точную дату родов.
Они держали путь с севера, где навещали племя, к которому принадлежала Ксерокс – Профессора Бостона. («Откуда такое имя, Ксерокс? – спросил Штайнер, на что Джи-эм, погладив супругу по животу, логично ответил: «Все женщины по имени Ксерокс делают отличные копии»). А потом над бостонской гаванью появились предостерегающие видения, и они в панике бросились на юг, обходя стороной Нью-Йорк из-за страха губительного землетрясения.
Пока змея жарилась на вертеле, Хайнц и Джи-эм рассказали Штайнеру про американские «народы», племена новых коренных индейцев, пришедших на смену прежним краснокожим. Когда-то в каждом племени было по тысяче человек, но теперь из-за землетрясений и небесных предзнаменований численность сократилась до сотни. Уже многие поколения выросли безграмотными и могли прочитать лишь названия брендов на неоновых вывесках, поэтому их друзей и родственников звали Биг-мак, Ю-драйв, Тексако и Севенап. Правда, Профессора, названные в честь великих университетов Бостона, оказались самыми находчивыми среди кланов: они дистиллировали неочищенный спирт на оборудовании химической лаборатории. Может, из-за этого пойла им и виделось всякое в небе? Теперь Профессоров загнали в промысловые районы менее дружелюбных племен. По словам Хайнца, мало кому из них можно было доверять.
– На окраинах Вашингтона обитают Бюрократы, они раньше хотели собрать все племена вместе, но потом решили брать с нас налог. Во Флориде живут Астронавты…
– Они ненормальные! – с дружеским восхищением перебил Пепсодент. – У них там какая-то религия космической эры и куча железяк.
– Точно, – хохотнул Джи-эм. – Видели когда-нибудь верблюда в жестяной накидке?
Штайнер засмеялся.
– Так корабли в небе – их рук дело?
Хайнц и его соплеменники в этом сомневались – даже Астронавтам такое не под силу. Впрочем, глядя на обгоревшие лица кочевников, Уэйн подумал, что они наверняка способны на нечто большее, чем просто вести своих верблюдов от одного оазиса к другому. А значит, где-то существует более продвинутое в технологическом плане племя, которое не подпускает этих аборигенов в изношенных одежках к зараженным регионам с разлагающимися ядерными генераторами. Никто из странников ни разу не видел даже самолета, так что и небольшой вертолет, кружащий над городом, покажется им предвестником конца света…
– А еще есть Гангстеры, – продолжал Хайнц. – Раньше их замечали в окрестностях Чикаго и Детройта. Есть Геи из Сан-Франциско, они ушли с запада много лет назад…
– Странные они, – вставил Джи-эм, бережно обнимая супругу за плечи. – Не знаю почему, но они мне не нравятся.
– Разведенки хуже, – возразил Пепсодент. – Это племя из Рино, в котором одни только женщины. Опасайтесь их, капитан, они обещают выйти за тебя замуж, а потом крадут твоего верблюда и под покровом ночи перерезают тебе горло. Джи-эм однажды чуть не попался, правда?..
Штайнер на пару со стариком посмеялись над словами Пепсодента, и тут впервые заговорил Уэйн, желая подвести итог рассказам путников:
– А кроме племен вы кого-нибудь видели? Может, другие экспедиции?
– Экспедиции? – Глава кочевников глянул на Штайнера, сбитый с толку незнакомым словом и резким тоном Уэйна.
– Группы исследователей, – попытался объяснить Уэйн. – Из-за морей. Двадцать лет назад сюда прибыла крупная экспедиция с седовласым мужчиной во главе…
Джи-эм оторвал взгляд от живота супруги.
– Похоже на Игроков. Они промышляли в районе Лас-Вегаса, и среди них точно был седой мужчина, приехавший издалека…
Не успел Джи-эм договорить, как вдруг раздался выстрел, грохотом разорвавший пустынную ночь. За ним последовал второй, затем крики и звон битого стекла из неоновой вывески над входом в отель. Слышно было, как переругиваются Орловский и Риччи, бродя в темноте.
– Не бойтесь, мы их знаем. – Штайнер встал и поднял руки, успокаивая кочевников, но те уже вскочили и разбежались в разные стороны, как звери, что боятся угодить в ловушку.
Через пять минут, когда Уэйн и Штайнер вернулись к бассейну с Орловским и Риччи, трое аборигенов и их женщина растворились во мраке ночи, забрав своих верблюдов. Где-то среди вытянутых теней на песке Уэйн заметил силуэт животного, бегущего мимо ржавых машин и финиковых пальм.
Орловский посмотрел на пересохший бассейн, на тлеющий костер и жареную змею. Вздернул нос, учуяв запах верблюдов, и пригрозил пальцем Риччи, который, не подумав, стал стрелять по отражению угольков в вывеске.
– Это еще что, капитан? – спросил Орловский, показывая на следы босых ног на песке. – Вы спасли нас от каннибалов?
Штайнер с тоской вглядывался в темноту.
– Каннибалы? Нет, это были американцы, настоящие американцы.
– Коренные жители, – согласился Уэйн. – Жаль, мы не смогли им помочь. Я восхищаюсь ими, Штайнер, так же, как и вы.
– Это хорошо. Уверенность в собственных силах, почтительное отношение к небесам и разумное подозрение по поводу сборщика налогов – твои предки из Джеймстауна одобрили бы такие качества. Возможно, однажды они нам пригодятся.
– Сомневаюсь. – Уэйн показал рукой на пустыню, на далекие высотки безлюдных городов. – Я верю в другую Америку. Хочется думать, что в ней найдется место для этих путников.
– А для меня, Уэйн? Для меня найдется место?
– Думаю, да, Штайнер…
Уэйн вдруг вспомнил слова Орловского и голодные взгляды
