– Грегор, ты видел мемориал Никсону? – спросил Риччи в третий вечер. – Надо признать, впечатляет. Какую силу имела в то время президентская власть…
– Имперское президентство, – глубокомысленно заметил Орловский, показывая рукой на ансамбль величественных зданий. – Прямо как когда-то в Кремле.
– А Исламский центр Джерри Брауна? – добавила Анна Саммерс. – Точная копия Тадж-Махала, только из стекловолокна и в полтора раза больше. Почему ты никуда не ходишь, Уэйн? – озабоченно спросила она. – Как насчет Музея военно-воздушных сил?
– Я сегодня был там, – спокойно соврал Уэйн. – Посидел в самолете Линдберга и в космическом корабле «Аполлон-9».
Уэйну нравилось разделять энтузиазм попутчиков. Штайнер, как обычно, отсутствовал – рассекал по пустынным окраинам города, изредка почитая присутствием своего мрачного силуэта Пентагон и отель «Уотергейт». Получается, за главного остался Уэйн. Хотя он никуда не ходил, именно на нем держалась вся экспедиция. В свободное время Уэйн занимался уборкой Овального кабинета: выбрасывал наружу песок сквозь разбитые окна, оттирал надписи со стен. Требовался некий переходный обряд в преддверии настоящего отъезда, который Уэйн без раздумий называл «началом экспедиции». Пусть так, но куда же они отправятся?
Наблюдая за попутчиками, Уэйн ожидал, что они будут планировать, как провести последние дни на американской земле: собрать образцы, заполнить документы, сделать снимки и пометки на карте для будущих исследователей. Однако ученые молча сидели за столом под брезентовым навесом, и выражение их лиц оставалось неизменным, почти как у тех манекенов из универмага на Манхэттене. Риччи вертел в руках радионаушники – мысли его при этом были далеки от разговоров с Макнэром – и с восхищением разглядывал кавалерийские сапоги, найденные в магазине военного обмундирования, который ему показал Уэйн. Анна Саммерс держала в одной руке записи радиационных измерений, а другой в это время листала страницы старого номера «Космополитэн» – журнал ей тоже достал Уэйн. Анна затерялась в мечтах о гламурных голливудских виллах и не обращала внимания ни на пустыню и кактусы, окружавшие палатку, ни на свою рабочую одежду и обветренную кожу. Даже Орловский, казалось, думал вовсе не об экспедиции, разглядывая большую дорожную карту. Присмотревшись, Уэйн заметил, что Грегор ведет пальцем по линии шоссе от Канзаса до Колорадо.
Как вскоре Уэйн понял, под видом путешествия через американский континент на самом деле каждый отправлялся в куда более длительную экспедицию по собственному разуму.
Глава 12
Верблюды и атомные бомбы
Самый явный признак нового направления экспедиции появился к концу первой недели в Вашингтоне. Штайнер отсутствовал целую ночь – спал один в походной палатке на пересохшем дне реки Потомак, а Орловский после завтрака отправился посмотреть на здание Исполнительного управления. Риччи с Анной Саммерс поехали на кладбище Арлингтон, Уэйн же занялся очисткой морской воды, набранной в Приливном бассейне.
Он уже успел самостоятельно пройтись по знаменитым музеям и государственным учреждениям и испытать трепет при виде космического корабля «Аполлон», а также «Флайера» братьев Райт и «Духа Сент-Луиса». (Что интересно, больше всего при этом Уэйна впечатлил построенный во второй половине двадцатого века «Госсамер Альбатрос», приводимый в движение силой человека, крутящего педали – безнадежно устаревший, но когда-то вдохновлявший многих людей летательный аппарат). Тем не менее были у Уэйна дела и поважнее. Услышав обнадеживающее капание чистой воды внутри дистилляционной установки, Уэйн взял лопату и пошел к мемориалу Линкольна.
Два часа провел он в глубине здания, расчищая статую от песка – широкой дюной, на которую задумчивым каменным взглядом уставился Линкольн, ее накрыло до самых колен. Пусть эффект продлится недолго и скоро все снова засыплет белой пылью, Уэйн был уверен, что оно того стоило.
Он присел на ступени мемориала, чтобы отдохнуть и выпить кофе из термоса, и вдруг увидел, как по Аллее пешком идет Штайнер, одетый в белый бурнус. Позади него по песку неторопливо ступали два верблюда. Только когда капитан дошел до Эллипса, Уэйн заметил, что небольшая группа кочевников – из Бюрократов, судя по темным галстукам на их шеях – расположилась лагерем у подножия мемориала Джорджа Вашингтона. Женщины (на них тоже были галстуки) сидели на корточках у костра из засохших кактусов, а мужчины обступили черную кобылу Штайнера, жадно осматривая ее бока и зад.
Когда Уэйн вернулся в свой лагерь, капитан уже привязал верблюдов к перилам Белого дома и теперь с довольным видом протирал очки.
– Отличную я заключил сделку, Уэйн. Они чем-то встревожены, но все равно слишком сильно растерялись, чтобы торговаться.
– Теперь вы будете ездить на верблюде? – Уэйн с подозрением отнесся к жизнерадостному расположению духа Штайнера. Развевающаяся белая накидка придавала ему новое чувство свободы. Неужели под ней капитан совсем голый? В бурнусе и темных очках он выглядел как современный вождь бедуинов – знаток горных пород, безжалостный к заложникам.
– Естественно, Уэйн, надо было с самого начала брать верблюдов, а не лошадей. Вот эти двое – потомки особей из зоопарка Сан-Диего. Настоящие корабли пустыни.
– Но зачем индейцам ваша кобыла? – спросил Уэйн. – Разве они ездят на лошадях?
Штайнер налил себе теплой воды. Темная поросль бороды заострила линию его подбородка.
– Они и не собираются на ней ездить, Уэйн. Они ее съедят. Конина здесь – редкий деликатес. Не пойму, что их так беспокоит. Они ведь только о еде и думают.
Кобылу увели за монумент, и Штайнер вдруг заметил, как Уэйн нахмурился.
– Послушай, Уэйн, мне очень жаль с ней расставаться, но запасы овса на исходе. Верблюды же питаются листьями юкки и мякотью кактусов. Рано или поздно и остальных животных придется обменять.
Уэйн глянул на капитана с некоторым удивлением. За день до этого группа связывалась с Макнэром: «Аполлон» снова готов к плаванию и через три дня выйдет в море в сторону Норфолка, штат Вирджиния – там членов экспедиции и заберут на борт.
– Капитан, «Аполлон» скоро будет здесь. На корабле полно корма для скота, хватит как минимум на полгода.
Звание словно вернуло в его памяти мгновения из прошлой жизни, и Штайнер кивнул в ответ,
