Климов задумчиво потер лоб.
– Слушай, – произнес он, откупоривая новую бутылку виски, – а в тех домах, откуда мужики пропали, на чердаках все в порядке было?
– Ч-что?! – Сомов, морща лоб, смотрел на друга с искренним недоумением. – Что ты этим хочешь сказать?
– На чердак к ним эксперты поднимались?
– Они оба дома перерыли по пять раз сверху донизу. И гаражи, и погреба, и сараи, и все на свете.
– Ты не понял, Вадя. На чердаках разгрома не было? Вещей разбросанных, пыли стертой… ну?
– Так, Климов, – Вадим постучал пальцем по столешнице, – ты из меня дурака не делай, пожалуйста. А то я начну подозревать, что ты с этой Симонянихой уже успел в сговор вступить. При чем тут чердаки? Опера людей искали, трупы, вероятно. Они когда на чердак поднимались, их там пыль не интересовала в тот момент.
– Чердаки были открыты или закрыты? – перебил его Климов.
– Яныч, ты… псих ты чокнутый.
Сомов сунул руку в карман пиджака, вынул дорогущую «Нокиа» и набрал какой-то номер. Потом, приложив к губам палец, вышел сперва в прихожую, а там и на крыльцо. Входную дверь он плотно прикрыл за собой.
Говорил Сомов долго, минут пять-семь: Климов успел выкурить сигарету и даже заволновался, не замерзнет ли его друг там без куртки. Когда дверь наконец хлопнула снова, Ян в нетерпении встал со стула.
Вид у подполковника был не то что озадаченный, хуже: бледный. Сев за стол, он налил себе на два пальца, выпил, подцепил вилкой кусочек ветчины.
– Значит, так, Яныч… У водителя, у Зарифуллина этого, замка на люке не было, и люк был закрыт. Но! На чердаке у него хранилась куча паркета – они с женой ремонт делать собирались, все такое. Опера, когда на чердак лазили, за паркет заглядывали, само собой – они ж, повторяю, труп искали. Так вот, говорят, связки были не то чтобы раскиданы, а как-то так неаккуратно лежали. Будто кто-то их с места на место таскал. Но на это внимания не обратили – мало ли что там Зарифуллин делал, может, искал чего. Там еще ведра всякие стояли, банки с лаком закупоренные. Это, значит, у гражданина Зарифуллина такое дело. А вот у бухгалтера Сергеева… Оторву я кому-то голову! У Сергеева ход на чердак – через кладовку. Там и люк был нараспашку, и свет в кладовке горел! Но в тот день было солнце, конец марта уже, все потекло: решили, что парень открыл люк для проветривания. Нет, чердачное окно было опять-таки закрыто. А на чердаке у него старые журналы лежали и ковер драный, скрученный. И там еще барахло всякое старое, от отца осталось. Все на месте, мать его подтвердила. Но люк был открыт… Ох и втравил ты меня, Яныч. Я ж теперь спать не буду. Это что ж получается: нечистая сила, проникнув на чердаки к гражданам Зарифуллину и Сергееву, дурковала у них над головами, а когда упомянутые граждане полезли наверх разобраться, что там, исчезла, унеся их обоих с собой? Так?
– Не дурковала нечистая сила, – помотал головой Климов.
– А что?
– А что-то искала, Вадя. Искала, твердо зная, что искомое находится не в подполе с огурцами, а именно на чердаке. Вот только в каком доме – вопрос…
Глава 2
Наутро Климов проснулся поздно, аж в половине десятого. За окном царил странный, какой-то невесомый свет. Некоторое время Ян лежал, не понимая, что произошло, потом встал, отдернул тюлевую занавеску и моргнул от удивления. Сад, вчера еще черный и понурый, за ночь густо оделся белым. Толстые ломти снега лежали на ветках, заставляя их немного пригибаться, а выше сквозь заснеженные верхушки деревьев светило солнце.
– Зима, – выдохнул Климов. – Вот, значит, и зима пришла.
Он влез в старый спортивный костюм, умылся и прошлепал в кухню. Шаги по старому паркету звучали как-то неожиданно, по-новому. Дом светился изнутри, белый снежный свет проникал в него через все окна, а на полу кухни лежали озорные золотистые полосы.
На круглом столе стояла полупустая бутылка вискаря – выпили они с Сомовым, в общем-то, немного, – и стакан. Немытая посуда валялась в раковине.
Ян машинально вымыл холодной водой три тарелки, стаканы, вилки и включил электрочайник. Вчерашний разговор со старым другом вспомнился с удивительной отчетливостью.
– Чердаки, – пробормотал Климов. – Во всех трех случаях чердаки. Действительно, дьявольщина какая-то. Кому расскажи, так смеяться станут. Так и Вадя смеялся… поначалу.
Он догадывался, какой разнос устроит сегодня Сомов своим сотрудникам – да, может, устраивает прямо сейчас…
На столе щелкнул чайник. Климов заварил чай, подошел к окну и стал смотреть на искрящийся снег. Здесь такое утро случалось ой как редко, он знал, что теперь дождется этой нежданной красы совсем не скоро. Перед глазами вдруг возникло смеющееся личико дочери… Ян опустил веки. Он отплакал свое, он давно все отплакал. Жена и дочь иногда приходили к нему, но это происходило все реже, и Ян знал, что однажды прекратится совсем. Отчаяние давно осталось за спиной, равно как и мысли о мести. Мстить было некому… Впереди его ждала пустая, отупелая жизнь без смысла и надежды, жизнь беглеца, который хорошо знает, что рано или поздно, но бег этот закончится. Вот только где?..
Через полчаса он вышел из дому и быстро зашагал в сторону Щорса. Дел у него накопилось изрядно, и тянуть с ними уже было нельзя. Мороз стоял легкий, немного влажноватый, снег весело шуршал под ногами. Побелевший Заграйск казался Климову незнакомо светлым: лица прохожих расцветили улыбки. На проспекте старенький трактор сгребал бульдозерным ножом разъезженный уже снег к обочине, так что у светофора Яну пришлось ждать, пока трактор, повернув, протащится мимо. На противоположной стороне проспекта начиналась улица Кирова, где стояла серая махина Главпочтамта, – именно там Сомов посоветовал искать фирму, занимающуюся Интернетом.
С этим делом Ян управился быстро. Подписал договор, заплатил аванс и снова выбрался на воздух. Спецов следовало ждать дня через три, что вполне его устроило. Теперь надо было искать магазин бытовой техники. Климов снова направился к проспекту, но не успел сделать и десятка шагов, как за спиной у него кто-то требовательно бибикнул. Ян резко повернул голову, одновременно шагнув в сторону от обочины, и увидел знакомый «Фольксваген», из кабины которого выглядывала вчерашняя бизнесвумен Танька.
– Ян! – звонко крикнула она. – Подождите! Да подождите же вы!
Она спрыгнула в снег, подошла поближе.
– Мне так неудобно вчера стало, знаете… обидела ни за что ни про что хорошего человека. Вы ведь мне помогли, а я вот…
– Бывает, –
