– Вроде неглубокий, – определил Коул, поднимаясь. – Уже заживает. Но некоторое время неслабо поболит. – Закончив с моей рукой, он задрал рубашку и вытер ею пот с лица, продемонстрировав полоску загорелой кожи – о чем я вовсе не просила.
Я отвела взгляд.
– Ты бываешь здесь каждое утро.
– Все два дня, что мы здесь, – шутливым тоном ответил парень. – Пытаюсь снова привести в форму свой зад. Кажется, я давно не тренировался. И это помогает… – он небрежно махнул рукой. – Выпустить пар.
– Мне этого не хватает, – неожиданно для себя произнесла я, – чувствовать себя сильной. Мы знаем, к чему стремимся. Ты и я. Но я не могу избавиться от ощущения, что я хожу по кругу, по кругу, по кругу, надеясь, что приду к цели. И – проклятье! – флешка с теми исследованиями! Не могу смириться, что информация на ней пропала! Теперь у нас даже этого нет. Я привыкла, что могу держать все под контролем. Я не… – Я подняла ладони. – Конечно, теперь об этом и речи идти не может.
– Ага, и что ты собираешься с этим делать? – Коул сцепил руки на груди. – Ты осознаешь проблему, но как ты собираешься ее решать? Перестань думать о флешке, о причинах ОЮИН. Не трать энергию на то, чтобы жалеть себя или сокрушаться о прошлых ошибках. Если эта дорога закрыта для нас, мы сосредоточимся на поисках лекарства. Так скажи мне еще раз: что ты собираешься с этим делать?
– Тренироваться, – ответила я. – Нам нужно обучить всех детей. Нам нужно, чтобы они умели сражаться.
– Ты не сможешь никого обучать, пока сама не приведешь себя в форму.
– Это было предложение?
На лице Коула медленно расплылась улыбка.
– А что? Думаешь, твой монстр сможет потягаться силами с моим?
Я подумала, что мой монстр сделает его только так. Заставит почувствовать себя полным лузером.
– Простого решения не существует, если ты об этом, – предупредил Коул, кивнув в сторону беговой дорожки. – Я становлюсь сильнее и быстрее, и если я даже не смогу одолеть своих монстров, то по крайней мере могу на время выбросить их из головы. Когда последний раз ты серьезно занималась?
– Еще до…
А когда же был последний раз? За неделю до того, как я отправилась искать Лиама? Тренировки в Штабе сначала были суровыми, воплощенный сизифов труд, который приходилось выполнять хлипкими, слабыми руками. У меня были мозоли на ладонях и на пятках, а из-за нескончаемых синяков я постоянно выглядела так, будто недавно пережила автомобильную аварию. Боль вспыхивала, вытягивала и скручивала меня, словно перекраивая мое тело по собственным стандартам.
Большинство детей участвовали в программе достаточно долго, чтобы отточить физические навыки для участия в операциях, одновременно овладевая и своими пси-способностями. Это означало, что через день они занимались силовыми и кардиотренировками, а также практиковались в самозащите, кикбоксинге и в обращении с оружием, дополняя этот всесторонний список. И когда усердно работаешь, концентрируешься на каждом движении, пытаешься натренировать каждую мышцу, чтобы она звенела как струна, в тот момент забываешь о том, что творится у тебя в голове.
Какое-то время это срабатывало и для меня: я была сильной, ментально и физически, и мечтала, чтобы в каждой операции меня задействовали от начала и до конца. Но почему-то, пока я искала Лиама, я умудрилась лишиться этой части себя. Я позволила сомнению и чувству уязвимости снова меня ослабить. Я потеряла контроль над собой.
– Я хочу, чтобы ты обращался со мной строже, чем наши инструкторы, – сказала я ему. – Я не могу и дальше рассыпаться на части и ждать, что кто-то снова меня починит. Я сама хочу заботиться обо всех.
Коул поднял руки.
– Я понял.
– Нет, не понял, – возразила я, с ненавистью слыша ноты отчаяния в моем голосе. – Это как снова и снова, поворачивая за угол, оказываться в том тоннеле, где рушатся стены, и это похоже на…
– Нет, – проговорил Коул, – мы не собираемся сидеть, держась за руки, или заниматься арт-терапией и рисовать пальцами, как предложила бы Коннер. Это ее способ справляться с проблемами.
Широкими шагами он пересек комнату, направляясь к синей пластиковой корзине. Вытащив из нее старые изношенные перчатки для спарринга, парень бросил их мне, после чего выжидательно сложил на груди руки.
Больше не сомневаясь, я вскочила и была вознаграждена одобрительным кивком, который служил одновременно и предупреждением: если я готова, то и он готов.
Коул вытащил пару перчаток и для себя. В дальнем конце помещения были разложены черные маты, и я двинулась прямо к ним. Пластик, пот, резина – эти запахи были мне знакомы. Я вобрала их в себя и приняла стойку, чувствуя под собой неустойчивую опору продавленного поролона.
– Просто для твоего сведения, – сказал Коул, постукивая руками в перчатках друг о друга и разворачиваясь ко мне. – Стать сильной – значит принимать удары. Много ударов. Как только решишь, что для тебя это слишком, или не сможешь оторвать свой зад от земли, мы закончим.
– Отлично, – кивнула я. – При условии, что ты не станешь сдерживаться, решив, что я не смогу с этим справиться.
Парень фыркнул.
– И вот еще что, Конфетка. Не рассказывай никому, чем мы тут занимаемся. Ни Коннер, ни Вайде, ни Ли, никому из них.
Кому какое дело до того, что мы тренируемся вместе?
– Для начала посмотрим, сможешь ли ты вообще ударить меня, – поддразнила я Коула, но его взгляд по-прежнему оставался серьезным, словно его тяготила какая-то мысль. – Ты стесняешься или как?
– Скажем так: я сомневаюсь, что они одобрят такой метод справляться с проблемами, – заключил он, отставил ногу назад и поднял руки в оборонительной стойке. Его голос был таким тихим, что я едва расслышала его. – Они ведь не сгорают? Не так, как мы.
Его первый удар задел мой висок. Я отшатнулась назад, но удержалась на ногах, чувствуя, как меня наполняет гнев – на себя за то, что оказалась недостаточно внимательной, на вспышку боли. Когда я выбросила руку в его сторону, губы Коула растянулись в улыбке, и он остановился, скорректировал мое движение и заставил меня повторять его снова и снова, пока я не нанесла удар в точности так, как он хотел. Парень играючи ткнул меня кулаком в плечо и, все еще улыбаясь, выбросил ногу вперед, но я успела заблокировать удар своей. Он отпрыгнул и нанес еще один удар, целясь в торс.
Пролетали минуты, и казалось, что я мчусь вместе с ними. Мои мышцы помнили, как нужно драться, даже если мое сердце пыталось выйти из игры. Меня охватило горящее чувство пьянящего возбуждения, когда мне удалось заблокировать удар и нанести ответный – в живот. Сдавленный выдох Коула был одновременно похож и на смех, и на вскрик боли. К тому моменту,
