В конце концов, неважно, что случится со мной – теперь я понимала, что имел в виду Нико, когда говорил о возможности что-то исправить. Я не могла вернуться в прошлое и изменить то, что уже случилось с ними, но я могла изо всех чертовых сил позаботиться о том, чтобы они сами отвечали за свое будущее. Оно того стоит. Потерять это… кажется, оно того стоит. Будет стоить однажды.
Но пока просто было больно. Будто меня разрывает на части. Повисшая тишина обозначила, что все кончено, и я поняла, что Лиам тоже это почувствовал, даже если был слишком упрям, чтобы себе в этом признаться. Говорить было больше нечего. Я повернулась и пошла вверх по лестнице.
– Я буду рядом! – крикнул он мне вслед. – Когда ты решишь, что хочешь найти меня.
Проглотив болезненный комок в горле, я сказала, не оборачиваясь:
– Не утруждай себя ожиданием.
Я уже поднялась по лестнице и открывала дверь, когда он ответил:
– Может, и не буду.
Дверь захлопнулась за мной с тихим щелчком. Я позволила себе скорчиться, боль раздирала меня, когда я зашла в ближайшую спальню и рухнула на кровать. Я стискивала кулаки, потом отпускала, стискивала и отпускала, пытаясь избавиться от невыносимого напряжения, услышать свое дыхание вместо жутких хриплых всхлипов. Смеющиеся голоса доносились по коридору из большой комнаты, заглушая крик в моей голове.
Не знаю, как это случилось, но мое зрение затуманилось. Когда оно, наконец, прояснилось, я стояла внутри кабинета Албана, понятия не имея, как там оказалась. Когда я повернулась, в дверях возникли две фигуры, плечом к плечу, с одинаковым выражением беспокойства на лицах. Они обменялись взглядами, в которых будто заключался целый разговор.
– Итак… – начала Вайда, – что мы пропустили?
Глава семнадцатая
– Когда вы вернулись? – Вопрос эхом отражался от стен тоннеля. Вайда, Толстяк и только что подошедший Коул и я шли к бару. – Почему не сообщили нам, что вы уже близко? И Лилиан тоже с вами, верно?
– О, она с нами, – сказал Толстяк, покосившись на Вайду. – И мы объясним, почему не выходили на связь.
Она вздохнула, скрестив руки на груди.
– Это был несчастный случай!
– Да, вроде того. – Парень осторожно поправил очки. – Одноразовый телефон случайно выпал из машины, и кое-кто случайно дал задний ход и раздавил его. Потому что кто-то очень спешил, потому что случайно привлек внимание оказавшихся неподалеку охотников за головами, когда кто-то случайно воспользовался своими способностями, чтобы убрать с дороги фонарь после того, как кое-кто случайно в него врезался.
– Кому-то лучше бы заткнуть их рот, пока я случайно не стукнула моим кулаком в их зубы. – Вайда пихнула его в плечо, и это было почти… шутя.
– Заткнуть свой рот, кулаком в его зубы.
– Что, правда? Займемся грамматикой?
Пока мы поднимались по лестнице, я предоставила Коулу объяснять, что произошло во время нападения на Оазис. Я чувствовала, что травма еще слишком свежая, чтобы произносить вслух то, что я хотела бы сказать, и, хуже того, из-за тяжести в голове я чувствовала себя так, будто заперта под водой. Я не могла смотреть в глаза Толстяку, что бы он ни делал, чтобы незаметно привлечь мое внимание. Лиам рассказал бы ему все, не скрывая, и он бы поддержал друга, но я на это просто не была способна. Я не могла говорить о чем-то, что не было напрямую связано с Лилиан Грей или Термондом.
Мы прошли из комнаты за баром в главный зал. Все было заколочено, вещи, которые могли пригодиться, вроде тарелок и стаканов, унесли на Ранчо. Тени скрывали почти пространство, и я с трудом заметила миниатюрный силуэт за дальним угловым столиком.
На ней были джинсы, которые были ей велики, и рубашка на пуговицах, которая, скорее всего, раньше принадлежала мужчине. Ее светлые волосы были спрятаны под бейсболкой с эмблемой Braves[16]. Она смотрела на нас с пугающим спокойствием, настороженностью и принятием. Жесткость ее взгляда, ее осанка – все это было и у ее сына. Увиденного было достаточно, чтобы я застыла, а моя кровь обратилась в лед. Я всегда думала, что Клэнси был похож на своего отца, но детали, то, как она барабанила пальцами по скрещенным рукам… Она не сказала ни слова, но я слышала ее голос, эхо того, что я уловила в воспоминаниях ее сына. Клэнси, мой милый Клэнси…
Я резко вдохнула.
– Ее держали не в канзасской штаб-квартире, – сказала Вайда. – Она была в одной из небольших построек поблизости. Мы узнали, где найти ее, только потому, что перехватили радиопереговоры между агентами, которые обсуждали условия обмена ее на агентов, которых захватили люди Грея: власти оставляют агентов в живых именно для того, чтобы обменять на нее. Так что ты можешь подтереться своей теорией, – заявила девушка Коулу, – и, черт побери, лучше бы все это себя оправдало, потому что я могла бы вернуть Кейт, а не заниматься всякой хренью здесь.
Коул кивнул и сделал шаг вперед, приближаясь к этой женщине внимательно и осторожно, будто к испуганному животному.
– Приветствую, доктор Грей. Здесь вы в безопасности.
Либо она не поняла, либо ей было все равно, потому что Лилиан Грей выбросила вперед руки, повернулась и попыталась рвануть в сторону двери. От того, как она молотила кулаками по обшарпанному дереву, у меня самой заболели руки.
– Бледный… ах… из… машины… больше… теперь… теперь… – один, два, три, четыре, пять…
Словами эти звуки назвать можно было с большой натяжкой: странные интонации, неправильные ударения, как у человека, который говорит с набитым ртом или прикусив язык.
Я повернулась к Вайде, которая лишь устало вздохнула.
– Для человека, который ни хрена не говорит и не понимает, она – та еще заноза в заднице.
– Но она говорит… – Меня перебил животный крик, который она испустила, когда Коул поднял ее и попытался прижать руки к ее бокам.
– Она ничего не понимает – мы пробовали писать, говорить медленно, на разных языках, – сказал Толстяк, потирая подбородок. – Если у нее в голове что-то и осталось, выразить это она не может.
Между сломанным и разрушенным есть некоторое отличие. В первом случае у тебя есть
