Теперь, когда проблема с Калебом требовала только ожидания, Лида снова начала думать о Лазаре, и не было ничего страшнее этих мыслей. Вдруг с какой-то необычайной ясностью пришло осознание: она все может вынести и пережить, пока есть рядом Лазарь. Но без него ее жизнь прекратится, хотя и не у гаснет полностью, и ей придется жить столетия за столетиями в этой жуткой пустоте…
На кухне что-то зашумело, потом закричала Вера:
– Лида, сюда! Скорее!
Она бросилась на зов матери. На кухне орал телевизор, закрепленный в углу под самым потолком. Вера застыла посреди квадратного помещения и неотрывно смотрела на экран. Тревожно покосившись на мать, перевела туда взгляд и Лида.
Сначала ничего не было понятно, кроме того, что показывают не фильм, а живую хронику. По заснеженной улице метались люди. Толстуха в красном пуховике сидела прямо на дороге и терла снегом лицо. Мужчина на большой скорости двигался вперед, держась за стену дома, спотыкался на каждом шагу и широко разевал рот в беззвучном крике. Несколько человек, сбившись в кучу прямо на проезжей части, казалось, дрались, но на самом деле просто ощупывали друг друга и пытались устоять на ногах.
Телефон в руках снимавшего дрожал так, что и разобрать толком происходящее не было возможности. Но потом в кадр попали золотые купола над голубым массивом стоящего в торце улицы храма, и Лида поняла: действие разворачивается на пешеходке в центре их города.
«Шокирующие новости продолжают поступать из пригорода Санкт-Петербурга, – ломким голосом говорил невидимый диктор. – Пока по этим кадрам мы не можем точно сказать, что происходит. Но напомним, что в этом городе недавно уже происходили странные события, расследованием которых сейчас занимаются многочисленные комиссии. Повторяем кадры, с которых мы начали наш выпуск».
Новые кадры показались Лиде совершенно обычными – она даже поморгала недоуменно. Ну, стоят на светофоре машины… Правда, судя по светофору, им давно пора трогаться с места. Люди на переходе в недоумении вертят головами, машут руками ближайшим машинам: проезжайте! Некоторые, ясное дело, уже схватились за телефоны. Несутся пронзительные гудки, сзади набегают другие водители, колотят в окна и по крышам машин. Но сидящие внутри даже не шевелятся, сидят и смотрят вперед.
«Умница Анна! Пешеходка в этом месте граничит с проспектом, люди в панике могли броситься туда и угодить под колеса!»
Она даже улыбнулась краешком губ. И не заметила, что Вера, отвернувшись от экрана, теперь пристально вглядывается в ее лицо.
– Дочь! – заговорила она. – Не пора ли все мне рассказать?
– Мам, ты о чем?
– Если я ошибаюсь, ты можешь потом сдать меня в дурку. Но меня не оставляет чувство, что твои друзья и ты как-то причастны ко всем у, что происходит.
– Вот к этому? – Лида ткнула пальцем в экран, очень правдоподобно вытаращила глаза. – Мамуля, да ты что такое говоришь?
– Странная суета и твое состояние с утра, наш переезд, – не слушая, перечисляла Вера. – Вся эта бесконечная ложь. Я ведь всегда догадывалась, когда мне врал Лазарь, хоть он и делал это виртуозно. Понимала, что врет Анна. Но я говорила себе: они хорошие люди, и если поступают так, то лишь потому, что существуют неизвестные мне обстоятельства. И возможно, все это делается ради тебя, потому что ты попала в какую-то очень серьезную беду. Но, Лида, почему нельзя все мне рассказать?! Я твоя мать, я душу на поругание отдам, лишь бы спасти тебя. Что бы ты ни сделала, какое преступление ни совершила вольно или невольно!
Лида замерла от ужаса – так вот как понимает ситуацию Вера. Что ж, имеет на это полное право.
– Умоляю, скажи мне все! – повысила голос мать.
В тот миг Лида действительно была готова разом выложить все. И о том, что творится в городе, и почему им пришлось покинуть родной дом. Останавливало одно – девушка даже представить не могла, как произнесет перед мамой слово «вечница» и растолкует, что за ним стоит. Вера может решить, что она сошла с ума или связалась с сумасшедшими. Ей может стать плохо с сердцем, а все службы в городе наверняка парализованы. И она молчала, уставившись взглядом в пятно на стене.
– Прошу, – уже почти без надежды повторила Вера. – Чем я заслужила твое упорное молчание? Что сделала не так?
Доведенная по полного отчаяния, Лида перешла в наступление:
– Ну, мам, ты ведь тоже не все мне рассказываешь, и я терплю это. У всех могут быть свои тайны!
– Ты о чем сейчас говоришь?
– Ты знаешь о чем. Почему я не могу знать, что произошло с моим отцом, куда он подевался? Хотя бы жив он или мертв?
– Думаешь, сейчас подходящий момент, чтобы говорить об этом?
– Нет, я думаю, об этом стоило сказать еще пару лет назад! Ой!
В одной из ладоней завибрировал телефон. Лида стремительно прижала корпус к ух у, выдохнула:
– Анна! Ну что?
– Все в порядке. Ты телевизор смотришь?
– Ага. Кошмар, что творится. Ты как?
– Говорю же, все хорошо. Наш союзник ведет себя очень галантно, – торопливым шепотом сообщила подруга. – Следующий созвон через час, пока.
И отключилась.
Лида опустила руку, зачем-то проверила второй аппарат, подняла глаза на мать.
– Мам, прости, тут Анна…
– Я догадалась. – Голос Веры теперь звучал вполне твердо. – Знаешь что, Лида?
– Что, мам?
– Сделай нам по чашке чаю – меня уже ноги не держат – и поговорим, как взрослые люди. Я расскажу тебе все, что знаю сама. И буду надеяться на взаимную откровенность.
Лида замерла, не смея поверить своим ушам. Она этого, конечно, хотела, но не сейчас! Не сейчас, когда Лазарь исчез, а Анна в смертельной опасности, и ей глубоко плевать, кем был ее отец и по какой таинственной причине сделал ноги до ее появления на свет.
Но чай она все же заварила. И Вера заговорила, словно и не прерывала свой рассказ:
– На рассвете Николай снова ушел в лес. Я же так осмелела, что сказала ему на прощание телефон общаги, в которой жила. Не надеялась, что запомнит… Но через пару дней он позвонил. Знаешь, у меня было лет с пятнадцати сформулировано правило, которому я надеялась следовать всю жизнь непреклонно. Правило такое: никогда не встречаться с парнем, если он, первое, имеет от меня какие-то секреты, второе, не задает мне никаких вопросов, и третье, не стремится проводить со мной каждую свободную минут у. Что ж, Коля часто и охотно расспрашивал меня о моей жизни, о семье. Но с первым и третьим пунктами вышло полное фиаско. Вся его жизнь была сплошной тайной. Он говорил, что жил в
