Взяла со стола тетрадный лист, вчиталась. Нужный ей дом находился на пересечении улиц Красной и Соборной.
Лида шла по парку и не узнавала его. Во многих местах земля была разворочена взрывами, столетние деревья раскиданы, как кегли. Вокруг одной из воронок суетились немецкие солдаты, спешно закидывали ее землей вперемешку со снегом. На девушку они не обратили никакого внимания.
Город поразил ее малолюдностью. И смесью запахов: солярка, гарь и свежая выпечка. Машин на проспекте не наблюдалось. На стенах домов – новые клыкастые названия улиц.
Вот и указанный в записях дом, прекрасно Лиде знакомый – в нем в ее времени находится книжный магазин. Но в настоящем он плотно вписан в сплошной строй домов на главной улице, а в нынешнем времени стоял особняком, окруженный уютным палисадником с невысоким заборчиком, выкрашенным светло-зеленой краской. За оградкой старик с красным от холода лицом в лихорадочном темпе расчищал дорожку от дома к воротам.
Окна оказались плотно закрыты клетчатыми занавесками, за ними уютно горел свет. Из трубы валил дым. Лида остановилась чуть в сторонке и приготовилась ждать.
Минут пять спустя к дому лихо подрулил сияющий «Мерседес-бенц», обликом своим неуловимо напоминающий фашистскую каску. Одновременно стукнула входная дверь, лощеный немец в эсэсовской форме застыл на пороге и, прежде чем сделать первый шаг, внимательно осмотрел дорожку. Бедняга дворник так и вытянулся в струнку под его въедливым взглядом. А немец прошествовал до калитки, не отрывая взгляда от своих надраенных сапог и болезненно морщась, стоило неосторожной снежинке приземлиться на них. Проходя мимо Лиды, он на ходу приложил пальцы к фуражке и ровно на миллиметр склонил в приветствии массивную голову. Уселся в машину – и был таков.
Лида продолжала ждать. От волнения она даже не заметила, как проснулось внутри ее резервное тепло. Наконец снова открылась дверь – и мальчик лет двенадцати, одним прыжком преодолев порог, спикировал в сугроб сбоку от дорожки. Одетый в теплый полушубок с широким ремнем, со сдвинутой на затылок фуражкой, он первым делом прошелся по палисаднику, вспарывая носками сапог снежную целину. Потом налепил снежков и попробовал докинуть до стены дома на другой стороне улицы. Не сумел и быстро утратил к этому занятию интерес.
Лида уже видела Энгеля на фотографии, но черно-белый снимок не мог передать незабудковую голубизну его глаз и прозрачность светлой кожи, жаркую яркость румянца. Золотистые кудри довольно длинных волос вольно трепал ветер.
Приоткрылась занавеска на окне, и Лида увидала Фрею в пеньюаре, с папильотками в волосах. Та костяшками пальцев побарабанила в стекло, привлекая внимание сына. А когда Энгель глянул в ее сторон у, очень выразительно показала жестами, чтобы натянул фуражку на уши. Мальчик так и сделал, но, стоило матери скрыться за занавесками, вернул ее в прежнее положение и с надутым видом прислонился к стене дома. Ему было скучно. Лида решила, что настала пора действовать.
– Эй, мальчик! – позвала на английском, подходя к ограде, едва доходившей ей до пояса.
Энгель приблизился сразу и без всякой опаски спросил вежливо:
– Что вы хотите, фройляйн?
– Послушай, ты мог бы сейчас пойти со мной?
– Куда? – удивился, но совсем не насторожился мальчик. Видно, был не из пугливых.
– Я живу вон там, за углом, – лихорадочно сочиняла Лида. – Мой младший брат болеет, и ему очень скучно. Он видел тебя в окно и очень хочет познакомиться, тут ведь совсем мало мальчиков вашего возраста.
– Вы немка? – все же решил уточнить Энгель.
– Наполовину. Моя мама англичанка, и так получилось, что она увезла меня в Лондон. Но теперь она умерла, и отец забрал меня к себе. У него новая семья, и я очень хочу стать им всем родной… Ну, пойдем?
– Я должен отпроситься у матери, – очень серьезно произнес мальчик. – Если вы подождете… я мигом.
И начал отступать по тропинке к дом у.
– Но ведь это всего на пару минут, – умоляюще проговорила девушка. – Ты только познакомишься с моим… Гансом, увидишь, где мы живем. А вечером сможешь прийти уже сам.
Но Энгель помотал головой так, что фуражка съехала на глаза.
– Я не должен нарушать семейные правила. Но я быстро, правда.
Лида тяжко вздохнула:
– Что ж, тогда, наверное, в другой раз. Эти русские морозы, – она поежилась и даже пару раз подпрыгнула на месте для убедительности, – просто убивают меня. В следующий раз не буду выскакивать на улицу легко одетой.
Развернулась и пошла прочь. Позади отчетливо пропела скрипучая калитка, раздались быстрые легкие шаги.
– Фройляйн… ой, простите, мисс!
– Да? – Она на ходу повернула голову.
Энгель бежал рядом, с изяществом олененка перепрыгивал глубокие сугробы вдоль тротуара.
– Если только на одну минутку. Я всего лишь познакомлюсь с вашим Гансом, а вечером приду и принесу ему мои книжки.
От этих слов Лиде захотелось завыть в голос.
Свернули за угол, Энгель шел рядом спокойно и доверчиво. В целом можно было и прямо сейчас приступить к делу: на улице ни души, да и кто может ей помешать? Но Лиде хотелось сперва поговорить с мальчиком, подготовить его, что ли.
Забираться далеко нельзя, он почувствует неладное. Лида шагнула к двери ближайшего парадного, дернула ручку. Но дверь не поддалась. Энгель впервые проявил нечто похожее на испуг:
– Мисс, в этом доме никто не живет! Вы что, соврали мне?
– А вот и живет! – Лида дернула изо всех сил, распахнула-таки упрямую дверь – и остолбенела. Сразу за дверью грудились покрытые гарью развалины. От дома сохранился лишь фасад. Ей ничего не оставалось, как втянуть мальчика на малюсенький свободный пятачок крытого шахматной плиткой пола и захлопнуть дверь.
– Энгель, ты только не пугайся, – попросила она, но увидела круглые от ужаса глаза ребенка и запоздало поняла, что забыла перейти на английский.
– Вы русская? – пролепетал он, зыркая по сторонам с той неизбывной детской уверенностью, что где-то обязательно отыщется путь к спасению.
– Да, но это сейчас совсем неважно. Ты меня не бойся.
– Вы партизанка, да? Вы хотите убить меня? Нет, вы хотите, чтобы мой отец сдался вам вместо меня?
– Не хочу, – помотала головой девушка. – Послушай, Энгель…
Мальчик вдруг дернулся вперед, целясь крепко сжатыми кулачками в живот девушки, но тут же с жалобным криком опустился на корточки. Лида плюхнулась рядом:
– Что с тобой? Где больно?
– Руки…
