– Да, конечно, – отошла от шока соседка, но продолжала бурчать, направляясь к багажнику: – Нет, ну это надо же, в Мексику! А ну как привезет оттель мексиканку?
– Мексиканки не дуры, в таком болоте жить, – кивнув мне, развернулся к машине ее муж. – Она как посмотрит на наши болота, тут же назад рванет. Ни моря, ни фруктов, ни солнца… Удружил тезка, выбрал местечко для столицы. Как еще в Мурманск не забрался, там ночи побелее будут. Вот бы подивил любимую Европу.
Расплатившись, я получила пластиковый пакет с продуктами и потянула дальше внимательно следившего за переговорами Данерса:
– Идем, уже близко.
– Кто эти люди и почему женщина сначала притворялась плачущей?
– Это наши соседи, объясню все дома.
Наверняка просыпающиеся спозаранку дачники уже заметили наше появление, не стоит интриговать их и дальше.
Дом деда стоял последним в ряду, за ним были только ложок и молодой лесок, выросший на месте бывшего совхозного поля. Когда дед купил дом, в ложок все кому не лень ссыпали мусор. Бес поступил просто: сначала нанял толпу гастарбайтеров и вывез мусор, а потом поставил высокую решетку и видеокамеру. И повесил плакат с размером штрафа. Теперь там чисто и все лето пышно цветут высоченные мальвы и люпины.
– Надо бы вам в ложку-то облепиху насадить, – посоветовала однажды одна из соседок, встретив нас в местном ночнике. – Польза от нее большая.
– Не надо, – мгновенно жестко отрезал дед. – Видел я, как вы ее собираете. Не успеют кусты подрасти, набежит орда с секаторами, да еще и скандал поднимет, пока делит. Сажайте у себя хоть на участке, хоть за заборами, и пользуйтесь в свое удовольствие.
Вспомнив, в какой тяжелый момент я оставила деда, подавила тяжкий вздох и достала из кармана ключи.
Грома во дворе не было. Бес сразу после моего приезда отдал его знакомому пасечнику и мрачно ворчал, собирая ошейники, миски и резиновые игрушки, что не было на Земле человека мудрее и несчастнее Экзюпери. Ибо так думать может лишь тот, кто хранит в душе горечь одиночества.
– Проходи. – Пропустив Данерса, заперла калитку и повела его в дом, еще не успевший обрести ни одного признака запустения.
Все выглядело так, как будто Бес всего минуту назад вышел в огород или вообще прилег отдохнуть в своей комнатке напротив кухни. Словно только вечером поставлены на крылечке расхожие галоши, переброшено через перила полотенце и сунуто под скамью пластмассовое ведерко с рабочими перчатками.
На веранде, освещенной еще не жаркими лучами солнца, тоже было чисто и уютно, и я вдруг очень ясно осознала, что именно этого эффекта дед и добивался. Ведь не мог не предусмотреть реакции соседей, а то и прихода участкового. И в подтверждение моей догадки на столике лежала записка, написанная размашистым, уверенным почерком деда. И в ней точно то, о чем я рассказала бабе Рае. Бес постарался все предусмотреть, чтобы мы не запутались в собственной лжи.
«И потом тоже не упустил возможности убрать меня подальше от опасности…» Последним штрихом лег яркий мазок на уже завершенную картину, и я наконец сорвалась. Еще сумела невероятным усилием воли поставить подальше пакет с молоком и шагнуть к диванчику. А потом неуклюже рухнула на него и, уже не сдерживаясь, отчаянно зарыдала.
– Варья? Варья! – ринулся ко мне иномирянин, схватил с дивана и куда-то потащил, роняя стулья и сбивая моими ногами с полок мелкие вещички. – Что случилось? Где больно? Варья!
А я все отчетливее понимала, что впервые за свою взрослую жизнь ничем не могу помочь единственному родному человеку. Отсюда я даже весточку послать не сумею, и значит, напрасны были мои страдания, страхи и поступки. Все абсолютно оказалось впустую. Споры с шеоссом, скачки на клыкастых оленях и копание подземных ходов.
Кто-то подлый сумел поймать нас в ловушку и теперь собирается по-своему распорядиться судьбами и счастьем далеко не безразличных мне людей.
И потому я рыдала безостановочно, пытаясь отчаянным воем и слезами выдавить вонзившуюся в грудь невыносимую боль.
– Варья… – Данерс куда-то сел и, крепко прижав меня к груди, принялся качать как ребенка, – успокойся, прошу… Скажи мне, кто тебя обидел? Я его убью!
Но я просто не могла говорить, лишь рыдала еще отчаяннее, в глубине души понимая, как глупо и некрасиво себя веду. Но как ни старалась, не могла ничего с собой поделать, плакала и плакала, до икоты, до хрипа в горле.
А маг, бормоча какие-то глупые обещания страшной кары всем обидчикам, явно считающиеся у него самыми успокаивающими, неожиданно осторожно прикоснулся губами к моему лбу, а потом, потихоньку смелея, принялся осторожно целовать лицо, потихоньку спускаясь к губам.
Наверное, в другой ситуации я восприняла бы это как-то иначе, но сейчас мне было очень больно и обидно, и я никак не могла справиться с навалившимся горем. Мне и без того уже не хватало воздуха, а лицо мага, волна его густых волос и нежные, но настойчивые губы постепенно перекрывали доступ кислорода.
– Не-эт… – уворачиваясь, прорыдала я, вырываясь из его рук и на автопилоте, задевая мебель и стены, побрела в ванную, помня, что при истерике показан холодный душ.
Разумеется, купаться я не собиралась, зато несколько минут яростно плескала себе в лицо ледяной водой, стараясь подавить неуместный приступ слабости. И под конец, сделав прямо из-под крана несколько глотков, с облегчением почувствовала, как безбрежное, всепоглощающее отчаяние отступает в глубины подсознания и застывает там тяжелым, темным комком.
Промокнув лицо, я еще собиралась немного привести себя в порядок, но грохот и короткий вскрик заставили опрометью выскочить из ванной и помчаться спасать невезучего инквизитора.
Данерс нашелся на кухне. Он неудобно, бочком, сидел на стуле, встревоженно поглядывая на валяющийся на полу фен.
Бес обожал домашнюю лапшу, которую когда-то готовила нам Клавдия Степановна, и давно сам научился катать прозрачные листы теста и нарезать их ровненькой, тонкой соломкой. Но вот сушить предпочитал феном, который держал на кухне как раз для подобных вещей.
– Что случилось? – поднимая фен и вешая на место, спросила я, с досадой морщась от звука собственного голоса.
Далеко не каждый так жутко хрипит даже после ангины или спевок на природе.
– Эта штука… – расстроенно буркнул инквизитор и неожиданно горько усмехнулся: – Извини, Варья… я и сам отлично знаю, что у меня нет даже надежды… но не выдержал…
– Дан, я не понимаю, о чем ты, но прошу, давай поговорим чуть позже? Сейчас мне нужно тебя накормить, после перехода все хотят есть, это правило.
– Я и до перехода хотел, – он вдруг глянул так открыто, как в своем замке. – Они не считали нужным меня кормить. Но ты не волнуйся, я сильный и многое умею… Только расскажи, где тут требуются работники?
– Господи! – охнула я по-русски, совсем забыв, что он не понимает. – Ну и сволочи… – Заметив недоуменный взгляд мага, пояснила: – Они негодяи… но работать не нужно. Дед сделал запасы и денег тоже заработал. Некоторое время мы проживем, а потом,
