– Ну, так или иначе, – сказала она, – а я в любом случае туда пойду. Можешь потом сказать мне спасибо, если Сенат подтвердит присутствие Грейс Марри в своих рядах. Кстати, если тебе интересно, то она сейчас в Сенате единственная женщина. – И Джеки вновь принялась рассуждать о том, какую «штуку» учудили «эти гребаные умники-женоненавистники на слушаниях два года назад».
– Спасибо, Джеки, все это очень интересно. – Я не сумела скрыть ядовитую усмешку.
Но Джеки и не думала улыбаться.
– Ну, ладно, ты права. – Я отпихнула от себя толстую тетрадь с конспектами, а карандаш воткнула в основание своего «конского хвоста». – Но, может, теперь ты все-таки наконец уйдешь и дашь мне, черт возьми, позаниматься? Иначе я экзамен по неврологии попросту завалю. В этом семестре нам его сдавать профессору Ву, а она, как известно, пленных не берет. Джо, например, уже пролетел. И Марк тоже. И Ханна. И эти две крошки из Нью-Дели – ну, знаешь, они еще вечно ходят, взявшись за руки, а от их задниц, наверно, навсегда след остался в библиотечном уголке для индивидуальных занятий? Это ведь совсем иное дело, чем сидеть каждый вторник на семинаре и травить анекдоты о разгневанных мужьях и печальных женах или обмениваться мнениями о том, является ли тинейджерский эсэмэс-язык явлением некой новой волны.
Джеки взяла одну из разбросанных по моему ложу библиотечных книг, раскрыла ее и прочла заголовок в начале страницы:
– «Этиология инсульта у пациентов с афазией Вернике»[7]. Очень увлекательно, Джин! – Она бросила книжку на плед, и та приземлилась с глухим стуком.
– Да, это и впрямь увлекательно.
– Ну вот и отлично! Продолжай торчать здесь, спрятавшись в свой маленький научный пузырь, а мы, все остальные, пойдем на митинг. – Джеки снова схватила ту же книжку, нацарапала пару строчек на внутренней стороне задней обложки и снова швырнула на плед. – Это просто на тот случай, если у тебя вдруг найдется минутка, чтобы обратиться к своим сенаторам, девочка в пузыре.
– А мне в моем пузыре нравится! – рассердилась я. – И это, кстати, библиотечная книга.
Но уж на это Джеки точно было плевать; ей сейчас, похоже, было бы до фени, даже если б она изгадила Розеттский камень[8], размалевав его краской из баллончика.
– Ага. Еще бы тебе в нем не нравилось. Таким, как ты, белым феминисткам всегда нравится существование в созданных ими пузырях. У меня остается только одна надежда: вдруг кто-нибудь, просто проходя мимо, возьмет да и проткнет этот ваш пузырь! – С этими словами Джеки стремительно вылетела за дверь, унося с собой целый ворох разноцветных плакатов.
Когда срок аренды нашей квартиры подошел к концу, Джеки сказала, что возобновлять договор не хочет. Она и еще несколько женщин решили подыскать себе местечко в районе Адамс Морган[9].
– Мне больше нравится там атмосфера, – сказала она мне. – С днем рождения, между прочим. А на будущий год тебе четверть века исполнится. Как сказала Мэрилин Монро, такие штуки заставляют девушку задуматься. Ну, желаю тебе всего наилучшего. И подумай, что тебе нужно сделать, чтобы оставаться свободной.
Она и подарок мне оставила; это был довольно странный набор всяких мелочей, как бы связанных общей темой. Внутрь некой оболочки в виде большого пузыря был помещен пакет жвачки – такую дети, пожевав как следует, любят выдувать изо рта, а к каждой пластинке прилагался идиотский мультяшный рисунок, – затем там были бутылочка с розовым жидким мылом, к крышке которой была прикреплена пластмассовая палочка для выдувания мыльных пузырей, средство для чистки ванн (можете догадаться, какой фирмы), бутылочка калифорнийского игристого вина и упаковка из двадцати пяти воздушных шариков.
Вино я вечером выпила прямо из бутылки, а все двадцать пять шариков проткнула иголкой, даже не надувая. Все остальное сразу полетело в мусорное ведро.
Больше я ни разу с Джеки не разговаривала. Но в такие вечера, как, например, сегодняшний, я очень сожалею об этом. Возможно, тогда все те «штуковины», которые с успехом удалось проделать в нашей стране – выборы, номинация, конфирмация, новый правопорядок, – не привели бы к тому кошмару, который здесь воцарился сейчас.
Глава четвертая
Иногда я вывожу невидимые буквы у себя на ладони. Пока Патрик и мальчики разговаривают где-то с помощью собственных органов речи, я разговариваю с собой с помощью пальцев. Я кричу, я стенаю, я проклинаю все на свете и непрерывно думаю о том, «как все было раньше», по выражению Патрика.
Ну а теперь у нас порядок такой: нам, женщинам, разрешено произносить сто слов в день. Все мои книги, даже старые детские книжки Джулии Чайлд, даже – вот уж ирония судьбы – рваная книжка в красно-белую клетку «Как сделать свой дом и сад еще красивее», которую одна моя подруга, сочтя это остроумной шуткой, преподнесла нам с Патриком в качестве свадебного подарка, заперты в шкафу, чтобы Соня ни в коем случае не могла до них добраться. А это означает, что и для меня они недосягаемы. Ключи от шкафов и от своего кабинета Патрик всюду обязан носить с собой точно тяжкое бремя, от которого невозможно избавиться; порой мне кажется, что именно тяжесть этого бремени и заставляет его выглядеть старше своих лет.
Больше всего я скучаю по всяким мелочам: по кружкам с карандашами и ручками, которые стояли у нас в каждом углу, по блокнотам, засунутым между книгами по кулинарии, по висевшей рядом со шкафчиком для специй маленькой грифельной доске, где я писала список покупок, который потом можно было легко стереть. Я скучаю даже по моим старым магнитикам на холодильнике с разнообразными поэтическими цитатами, из которых Стивен, буквально умирая со смеху, любил составлять забавные итало-английские фразы. Все это исчезло, исчезло. Как исчез для меня и доступ к электронной почте.
Как и все остальное.
Впрочем, кое-какие жизненно необходимые мелочи, даже глупости, остались прежними. Я по-прежнему вожу машину, посещаю по вторникам и пятницам продуктовые магазины, иногда развлекаю себя шопингом и покупаю новые платья и сумочки, раз в месяц делаю прическу в салоне «Януцци». Нет, стрижку я не сменила – мне пришлось бы потратить слишком много драгоценных слов, объясняя Стефано, сколько отрезать здесь и сколько оставить там. Мое чтение «для удовольствия» ограничено текстом рекламных объявлений, предлагающих «самый последний и действенный» энергетический напиток, или списком ингредиентов на бутылке с кетчупом,
