Не знаю, в чем было дело, но ветер и правда усиливался. Когда я выглянула из-под одежды, то увидела, как вздымаются и рушатся желто-бурые волны и как летит с гребней пена. Более того, из тщательно заплетенных и уложенных кос тети Бек выбились и развевались на ветру длинные черные пряди.
– Чепуха! – отрезала она и отвернулась.
– А я вам говорю – нет! – прогремел капитан. – И небо от него стало все сизое. Сами поглядите, глупая вы женщина! – Он махнул мощной ручищей.
И верно, те клочки неба, которые мне было видно, стали какого-то странного туманно-лилового оттенка.
– Чепуха, глупый вы мужчина! – парировала тетя Бек. – Это из-за преграды.
Она взяла сумку и стала ее трясти и теребить, чтобы вывернуть наизнанку.
– Никогда не видел, чтобы небо было такого цвета! – объявил Шеймас Хэмиш. – И снимите с веревки хотя бы этот плед. Из-за него рулевому курса не видно.
– Айлин, – приказала тетя Бек, – сними плед и перевесь в другое место.
Я сделала, как велели. Единственное другое место нашлось на веревке на самом носу. Я попросила Огго помочь: ветер до того разгулялся, что мне одной было не удержать плед. Мы повесили его так, что он развевался на носу, будто чей-то непонятный флаг, а когда вернулись, обнаружили, что тетя Бек вывернула все сумки наизнанку и привязывает их к шлюпке проветриться. Над ней грозно высился корабельный кок.
– Если вы не брали мою миску, тогда кто? – интересовался он.
Мы с Огго обменялись виноватыми взглядами. Ведь это Огго принес миску Ивару, а я утопила ее в море.
Тетя Бек пожала плечами:
– Я тут ни при чем, любезный. Принцу Конройсскому ночью было нехорошо. Готовить в этой миске все равно больше нельзя.
Кок повернулся и свирепо поглядел на Ивара, который стоял у мачты, бодрый и румяный, и волосы у него трепал ветер. Он поглядел на кока в ответ самым что ни на есть царственным взглядом и надменно проронил:
– Приношу свои извинения.
– Ну что ж, придется месить тесто как-нибудь по-другому, – пробурчал кок. И ушел, бормоча: – Ведьма на корабле – к несчастью. Проклятие Края Одиноких на всех вас!
Тетя Бек его, похоже, не слышала – вот и хорошо. Когда ее называют ведьмой, она прямо звереет. Она просто встала и ушла в каюту поправить прическу.
– А что это за проклятие Края Одиноких? – испуганно спросил Огго, стоявший рядом со мной среди хлопающей на ветру одежды.
Ветер усиливался, и одежда хлопала все громче и громче. Корабль бросало вверх-вниз, волны с шипением обдавали палубу.
Я никогда не слышала о таком проклятии, а Ивар ответил:
– Это же очевидно. Это значит, что ты исчезнешь, как Край Одиноких.
Не успел он договорить, как откуда-то снизу донесся скрежет, корабль тряхнуло, где-то впереди затрещало. Корабль накренился и вроде бы остановился. Сквозь грохот нескольких огромных волн, окативших палубу, я расслышала, как Шеймас Хэмиш страшно ругается, а рулевой орет на него в ответ.
– Ползучий ты слепой ослиный хвост! Посмотри, что ты наделал!
– Да как человеку рулить, когда ему бабье белье в лицо лезет? Мне же ни шиша не видно, одно ее исподнее на ветру полощется!
– А нечего было говорить про проклятие! – закричала я на Ивара. – Мы, кажется, на преграду налетели!
– Это не мое проклятие, а кока! – завопил в ответ Ивар.
Он вцепился в мачту. Мы с Огго ухватились за шлюпку. Вода уже бурлила и плескалась нам по щиколотку.
Глава пятая
Нет, преграда оказалась ни при чем. Когда тетя Бек выскочила обратно на палубу, подкалывая косу на ходу, то заметила:
– А, я так и думала по цвету воды. Мы напоролись на остатки потонувшего острова.
Как часто напоминал нам магистр, в море между Логрой и Скарром тянется цепочка рифов и скал – все, что осталось от Края Одиноких, когда случилось землетрясение и он раскололся и потонул. Магистр видел их своими глазами – плавал туда в молодости, – и, по его словам, очень многое говорит за то, что Край Одиноких когда-то был обитаем. Магистр находил в скалах глиняные черепки и обломки искусной резьбы. А моряки рассказывали ему, что на рифах побольше остались даже руины домов. Огго всегда слушал его разинув рот.
– Магистр нам говорил! – взволнованно сообщил он тете Бек. – Он там нашел резной гребешок и красивую вазу, почти целую! Как вы думаете, нам можно будет пойти посмотреть?
– Да замолчи ты! Кому охота? – сказал Ивар.
– Но мне всегда было интересно… – снова начал Огго.
К этому времени Шеймас Хэмиш уже кричал, чтобы мы все перебрались на скалы: тогда корабль станет легче и можно будет снять его с мели и посмотреть, велика ли пробоина. А пока бедный корабль скрежетал по мели взад-вперед, взад-вперед, и это, наверное, было очень опасно, а моряки сновали под бельевой веревкой с ящиками и тюками груза и осторожно перетаскивали их за борт. Кое-кто из них остановился и помог нам перелезть. Огго так рвался на скалы, что спрыгнул сам, болтая руками и ногами.
– А море вокруг потонувшего острова всегда бурое из-за почвы, – донеслись до меня его слова, когда кок передавал меня вниз в чьи-то огромные татуированные лапы.
Ивар, конечно, не допустил, чтобы Огго его перегеройствовал. Он тоже прыгнул сам, рухнул с грохотом, подвернул ногу и потом ныл по этому поводу битый час. А тетя Бек спустилась на скалы так же, как поднялась на борт, – безмятежно восседая на руках очередного моряка.
– Никакой пробоины не будет, – сообщила она мне, когда ее проносили мимо. – Я плыву на этом корабле, неужели эти неверы не понимают, что я же его и оберегаю?
Моряк сгрузил ее на ровное место за скалами так резко, словно хотел сказать: «Я лучше промолчу». Я не спеша подошла к ней и обнаружила, что мы натолкнулись не на риф, а на довольно большой остров, песчаный, каменистый и пустынный, раскинувшийся под странным туманным лиловым небом. Впереди маячил крутой холм высотой примерно с Огго, а дальше и выше виднелись деревья.
– Можно нам сходить туда посмотреть? – взмолился Огго. – Сколько у нас времени?
– Сейчас узнаю, – сказала тетя Бек.
Тетя Бек окликнула капитана, а я обернулась на беднягу-корабль. Корабль и правда лежал на боку между двумя острыми рифами и ужасно скрежетал, весь увешанный цветными тряпками. Очень унизительно. Шеймас Хэмиш торопливо ставил паруса, но все же крикнул в ответ, что примерно час. И отправил с нами кока и еще одного матроса.
– Я не пойду, – заявил Ивар. – Нога очень болит.
Мы оставили его сидеть на валуне, у подножия которого кипела желтая морская пена, а сами двинулись к холму. Мне было интересно не меньше, чем Огго. Магистр говорил, что землетрясение произошло больше тысячи лет назад, а мне, по-моему, еще не доводилось видеть таких древностей. Тетя Бек, как
