А если он не собирался вводить его в заблуждение и его слова правда… Уильям сглотнул сухим горлом. Ему грозит смертельная опасность. Что случилось бы, если бы он приехал прямо в гнездо мятежников, в столь отдаленное место, как этот город на болотах, и беспечно рассказал бы о себе и своих целях? «Тебя бы вздернули на ближайшем дереве, – спокойно ответил рассудок. – И швырнули бы труп в болото».
И это подводило к еще более тревожной мысли: как мог капитан Ричардсон так ошибаться?
Уильям яростно затряс головой, желая упорядочить мысли, и тем самым привлек внимание Мюррея: он посмотрел на Уильяма, и тот вдруг спросил:
– Ты правда могавк?
– Да.
Глядя на татуировки и темные глаза, в этом трудно было усомниться.
– Как так вышло?
Мюррей поколебался, но ответил:
– Я женился на женщине из племени каньенкехака. Меня усыновил клан Волка из Снейктауна.
– Ясно. А твоя жена…
– Я больше не женат. – Это было сказано не враждебно, однако с той мрачной категоричностью, которая не дает продолжать расспросы.
– Прости, – для проформы извинился Уильям и замолчал.
Его снова начало знобить, он неохотно лег, натянул одеяло по самые уши и скорчился под боком у пса, который глубоко вздохнул, пустил ветры и больше не шевелился.
Согревшись, Уильям задремал, и сейчас сны были полны насилия и страха. Ему привиделись индейцы: дикари преследовали его в обличье змей. Змеи превратились в корни деревьев и сквозь отверстия на лице проникли в его мозг, разломали череп и высвободили целое гнездо змей, которые свернулись в петли арканов…
Уильям проснулся в поту, страдая от боли. Попытался приподняться, но руки не слушались. Кто-то склонился над ним. Тот шотландец, могавк… Мюррей. Вспомнив имя, Уильям испытал облегчение. И еще большим облегчением стала фляжка у губ.
В ней была вода из озера – он узнал ее странный, горьковатый привкус и жадно выпил.
– Спасибо, – вернув опустевшую фляжку, прохрипел Уильям.
Вода придала сил, и он сел. Лихорадка еще туманила рассудок, но сны хотя бы на время отступили. Уильям представил, как они выжидающе затаились в темноте, за маленьким кругом света от костра, и решил пока не спать.
Тянущая боль в руке усилилась, простреливая от кончиков пальцев до середины плеча. Было трудно не поддаваться одновременно и ей и ночи, и он сказал:
– Говорят, мужчине-могавку недостойно выказывать страх, и, когда он попадает в плен, а враг его пытает, он ничем не показывает, что ему больно. Это так?
– Лучше не оказываться в подобной ситуации, – с иронией ответил Мюррей. – А если такое все-таки произошло… прояви всю доступную тебе храбрость, вот и все. Ты поешь свою песнь смерти и надеешься умереть достойно. А у английских солдат разве не так? Ты ведь не хочешь умереть как трус?
Уильям наблюдал за огненными пятнами, вспыхивающими под закрытыми веками.
– Не хочу, – признал он. – У нас все так же, то есть я имею в виду надежду умереть достойно. Но солдата, скорее, подстрелят или ударят по голове, чем будут пытать. Если, конечно, он не столкнется с дикарями. А ты видел когда-нибудь смерть от пыток?
Мюррей повернул вертел, и огонь осветил его непроницаемое лицо.
– Да, видел, – наконец сказал он.
– Как это было? – Уильям и сам не понимал, зачем спрашивает. Возможно, лишь для того, чтобы отвлечься от боли в руке.
– Настолько интересно?
Поначалу праздный, интерес Уильяма немедленно возрос.
– Интересно!
Мюррей поджал губы, но Уильям к этому времени уже знал, как получить информацию, и мудро хранил молчание, не сводя глаз с могавка.
– Беднягу освежевали, – наконец сказал Мюррей и поворошил костер палкой. – Один из индейцев сдирал с него кожу тонкими полосками, остальные тыкали в раны горящими сосновыми ветками. Потом они отрезали его детородные органы и развели костер под его ногами, чтобы сжечь его прежде, чем он умрет от боли. Так и случилось… только не сразу.
– Да уж. – Уильям попытался представить себе этот процесс, и воображение сработало так живо, что он поспешно отвернулся от потемневшего скелета ондатры, с которого Мюррей срезал все мясо.
Мюррей молчал. Уильям даже не слышал его дыхания, но точно знал, что тот сейчас тоже представляет эти пытки. Впрочем, «представляет» – не совсем верное слово; он снова их видит.
– Кто-нибудь – а точнее ты – думал о том, как будешь вести себя на его месте? – тихо спросил Уильям. – Смог бы ты такое вынести?
– Каждый об этом думает. – Мюррей встал и отошел на другой конец поляны. Уильям слышал, как он облегчается, но вернулся Мюррей лишь несколько минут спустя.
Пес внезапно проснулся, поднял голову и при виде хозяина завилял хвостом. Мюррей тихо рассмеялся, сказал псу что-то на странном языке – то ли индейском, то ли гэльском, – затем оторвал заднюю ногу ондатры и бросил ему. Пес молниеносно подскочил, схватил подачку, улегся, довольный, по ту сторону костра и принялся ее облизывать.
Лишившись мохнатой постельной грелки, Уильям осторожно лег и подложил под голову здоровую руку. Мюррей пучком травы отчищал нож от крови и жира.
– Ты упомянул песнь смерти. Что это такое?
Мюррей пришел в замешательство.
– Я имею в виду, о чем в ней поется? – уточнил Уильям.
– Видишь ли, я слышал только одну такую песнь. Остальные двое, умершие точно так же, были белыми мужчинами и просто-напросто не знали подобных песен. Индеец – он был из племени онондага – пел о своем племени, своей семье. И немного о том, как сильно он презирает тех, кто собирается его убить. Пел и о своих деяниях: о победах, о могучих воинах, павших от его руки; они обязательно поприветствуют его после смерти. Затем о том, как он намерен пересечь… – Мюррей задумался, подбирая слово, – то, что пролегает между этим миром и тем, что будет после смерти. Пожалуй, можно сказать «границу», хотя это слово означает скорее «пропасть».
Он замолчал, но рассказ еще не был окончен, Мюррей лишь пытался вспомнить подробности. Внезапно он выпрямился, глубоко вздохнул, закрыл глаза и принялся читать стих на языке могавков, как предположил Уильям. Чередование «н», «р» и «т» завораживало и звучало ритмично, словно барабанный бой. Резко оборвав стих, Мюррей продолжил:
– Затем он рассказал об ужасных созданиях, которых он встретит на пути в рай: например, летучих зубастых головах.
– Фу, – сказал Уильям.
Мюррей рассмеялся.
– Точно. Я не хотел бы повстречать такое.
Уильям счел уместным спросить:
– Песню смерти придумывают заранее – на случай, если она вдруг понадобится, или полагаются на, так сказать,
