…Был поздний вечер или даже ночь. Фашисты в плащах, касках, с автоматами наперевес окружили горящую – видимо, ими и подожженную – избу. Из дома слышались крики, причем детские… Одним из этих немецких солдат и был господин с желтым вихрем в ауре – в прошлой жизни. Постепенно изображение померкло и на его месте стало появляться иное. Красивый, вполне современный, дачный сруб – такие усадьбы стало модно возводить в России в конце девяностых двадцатого века. Ночь. В здание пробираются пьяные подростки – явно нелегально. Стараясь не шуметь, передают через окно какие-то вещи… Еще чуть позже вижу этот особняк объятый огнем – то ли один из подростков неудачно бросил окурок, то ли поджог был совершен умышленно, чтобы замести следы ночного визита. И не знали юные хулиганы, что внизу, в домашнем винном погребке, спит в стельку пьяный владелец – он вечером разругался с женой и приехал на дачу переночевать и утопить печаль в бутылке… Забыл пьяный и калитку закрыть и дверь в дом не запер, а с сигнализации, конечно, снял. Он проснется, он успеет испугаться перед тем, как задохнуться. Этого еще не случилось – это еще только будет. И человек, который сгорит в этом пожаре, и был одним из тех фашистов, что подожгли дом с людьми. Что ж… Довольно мягкая кончина по сравнению с тем, что он творил в сорок втором…
Выйдя из ауры этого мужчины, Император вновь поманил меня. Похоже, что он кого-то или что-то высматривает. Мы понеслись по астралу с огромной скоростью, и через мгновение, миновав миллионы светящихся существ, Люцифер остановился и вновь подозвал меня.
Он указал мне на юношу лет двадцати, одетого в монашескую рясу. По всему было видно, что путь отречения молодой человек избрал сам – его аура была очень чистого голубого цвета с золотистыми вкраплениями, но даже в ней виднелось небольшое, грязновато-синее завихрение, больше похожее на косичку или даже на генетическую цепочку. Я, уменьшившись, проследовал по ней вслед за моим астральным гидом и увидел молодого блондина, лежащего на балконе с оптическим прицелом в руках… Выстрел – внизу паника, крики. Полный, хорошо одетый мужчина на асфальте в луже крови. Мне откуда-то известно, что стрелявший блондин – швед и работает высокооплачиваемым киллером. Время действия – конец семидесятых прошлого столетия.
Вслед за этой картиной стало проявляться тусклое изображение. Будто старый кинофильм, снятый на полузасвеченной черно-белой пленке. Тот же парень, которого я видел в монашеской рясе, на этот раз одетый в цивильное, идет вечером по лесопарку со спортивной сумкой наперевес. Неожиданно падает от выстрела в голову. Скорее всего, пуля была случайной. Операцию проводила спецслужба, однако допущена досадная ошибка – выстрел предназначался не ему.
Но это будущее событие, которое могло было бы наступить, почти размылось. Если сцена с пожаром в дачном доме была яркой и отчетливой, как современный голливудский фильм, то видеоряд со смертельным ранением спортивного юноши больше походил на киноленту времен немого кино, к тому же плохо сохранившуюся. И даже эта картина буквально на глазах становилась все менее четкой.
Когда мы покинули ауру юноши, мне не нужно было ни о чем спрашивать – наверняка молодой монах пошел по другому жизненному пути и этим изменил свое возможное будущее. Скорее всего, несмотря на злодеяния в прошлом воплощении, он уже не должен расплачиваться по старым счетам, добрыми делами и молитвой искупив грехи. Уверен, что не пройдет и нескольких лет, как маленькая грязно-синяя косичка полностью растворится в голубизне его ауры.
* * *– Да, знаю, – грустно сказала Нертус, – я видела сон.
– Какого черта тогда я так торопилась? – устало произнесла Скогур-Норти и опустилась на ступеньку лестницы, ведущей к трону.
Разговор проходил в Зеленом дворце. Тронный зал, как обычно, был украшен огромным количеством цветов, которые стояли в кадках на полу и на широких подоконниках, свисали вниз из настенных ваз или взбегали лианами по натянутым вдоль стен вертикальным струнам. Цветы были слабостью Нертус, и она могла заниматься ими день напролет. Вот и сейчас она ходила с небольшой лейкой вдоль кадок, подолгу останавливаясь возле каждого растения и, видимо, беседовала с ними. Помимо цветов и огромных окон, украшенных витражами – на которых, разумеется, были изображены великие подвиги эльфов, в тронном зале имелось несколько плетеных кресел, широкая лестница-постамент и собственно трон. Он являл собой могучее кресло, свитое из ветвей и покрытое древесным лаком.
– Эльфы знают? – спросила ведьма.
Нертус пожала плечами и, не поворачиваясь к собеседнице, а продолжая заниматься своим делом, произнесла:
– Не думаю. Я не говорила.
– Значит, не знают, – потом, через вздох, – что-то ты слишком спокойна. Не ожидала, что так легко отнесешься к смерти Эккеворта.
– Когда мы прощались с ним… Два дня назад… Я уже почувствовала… Я знала, что вижу его… в последний раз, – она все так же не поворачивалась, но Скогур поняла по голосу, что Нертус плачет, хотя и не хочет этого показать.
Скогур дала время, чтобы та взяла себя в руки, потом продолжила:
– Надо что-то делать, Нерти. Если и Эккеворт не остановил эту тварь, больше надеяться не на кого.
Королева поставила лейку и наконец-то повернулась к ведьме.
– Сегодня я видела сон, Скоги. Муж сказал мне, чтобы я ничего не делала. Только ждала.
– Как – только ждала? Но ведь чертов тролль жив и уже отправился в свой проклятый поход! Чего ждать? Пока он доберется до нас? Я не понимаю.
– Не знаю, Скоги… Но я привыкла верить мужу. Раз он так сказал…
– Но ведь уже не он сказал! – перебила колдунья. – Это всего лишь дурацкий сон.
– Хорошо, – Нертус опустилась на ступеньку рядом с подругой, – что ты предлагаешь?
– Не знаю… Но надо что-то делать!
– А еще, – будто не слыша ее, продолжала Нертус, – Эки сказал мне, чтобы я не забывала про Вяз Отшельник.
– Слушай, да идите вы к гоблинам со своими вязами и снами! – беззлобно заявила Скогур. – Делать-то что будем? Может, собрать совет?
– Нет. Совет пока не надо. Давай подождем
