Глава 9
Приготовления
Пять сотен палат
и сорок еще
Бильскирнир вмещает;
из всех чертогов
владеет мой сын
самым просторным.
Пять сотен дверей
и сорок еще
в Вальгалле, верно;
восемьсот воинов
выйдут из каждой
для схватки с Волком.
Grimnismál – Речи ГримнираПещеры внутри горы тянутся бесконечно. Потолок высотой метров пятнадцать, дно – с широкими каналами, в которых стоит черная, неподвижная вода. На стенах каждые десять метров шипят газовые лампы, а мы идем коридором, широким, как городской променад. Минуем кучи толстых досок, бревна, горы бочек. В широкой нише работает пила, приводимая в движение водяным колесом, – простой мятниковый автомат с деревянными перекладинами подсовывает бревна под полотнища пилы, потом отбрасывает вбок готовый продукт. Вокруг полно занятых делом людей, хоральный звон молотов смешивается с визгом пилы. На большом эллинге, сколоченном из монструозных колод, складывается скелет корпуса, дальше – еще и еще следующие.
Чуть дальше готовые корабли колышутся на черной воде, одинаковые, с волчьими головами на штевнях, с приподнятым над водой каштелем на корме и с двумя мачтами, что складываются вперед. Мачты довольно короткие, под их странные, скошенные паруса с длинными «латинскими» гафелями. Каждый «волчий» корабль имеет предписанную щербину на релинге в одном и том же месте. Все, как приказывает Песнь Людей.
– Это простые ремонтные доки, – объясняет, перекрикивая шум, Фьольсфинн.
Вокруг нас кипит работа, грохот молотов о дерево смешивается со звучными отголосками ковки в кузницах и с мерным визгом пил. Летят пучки искр, сыплются на тростниковую подстилку, из-под рубанков и стругов сползают длинные стружки.
– Сейчас мы спускаем на воду три корабля в неделю, – кричит норвежец с гордостью в голосе. – Три «волчьих» корабля, не считая других судов.
Мы минуем нишу и идем все глубже, грохот верфи остается позади, пульсирует эхом над стропилами, но, по крайней мере, теперь можно говорить.
– Так сколько их у нас? – спрашиваю.
– Считая те, которые были у меня раньше, приближаемся к двумстам восьмидесяти. И на этом все. Нехватка экипажей.
– На «волчий» корабль с трудом войдет сто человек, и то набьются как сельди. А нам еще и скарб брать с собой.
– Зачем?
– Потому что иначе он попадет в руки врага. А нынче каждый из этих шипастых гиппопотамов, которых здесь считают свиньями, каждый вол и каждая пара здешних курозавров – стратегические средства.
– В таком случае нам придется поступить иначе. При том масштабе, о котором ты говоришь, опираться придется не на «волчьи» корабли. Это боевые единицы. Перегруженный людьми и пожитками корабль сражаться не сможет. Возьмешь их, но в качестве сопровождения. Мобилизуем купеческие корабли, что стоят в порту, и используем те большие суда, что у меня есть. У нас есть тракены, есть амитрайские трофейные галеры, которые мы собирались разобрать на запчасти. Они большие, трехпалубные. Пригодятся. Нужно все тщательно просчитать, но полагаю, мы можем спустить на воду и несколько ледяных кораблей. Кроме того, если кораблей не будет хватать – мы их наймем.
– Извини, ты о чем? – я даже останавливаюсь на миг, остолбенев.
– Я о ловцах плезиозавров с Остроговых островов. Весной у них мертвый сезон, потому что твари отплывают в другие воды, на отел. У рыбаков мы можем нанять корабли прямо с капитанами. Между сезонами они каждый грош считают.
– А мы сумеем?
– Гора оказалась щедрой, у нас тут небольшое месторождение серебра. Кроме того, есть средства, которые я… скажем так, добыл вначале. Ну, с первыми людьми, которые сюда попали, я начинал как морской разбойник. Да, бывало, что мы грабили острова и Побережье Парусов.
– Скажи, с чего ты вдруг изменился? – вдруг спрашиваю. Что-то мне здесь не нравится.
– То есть? – он поворачивает ко мне неподвижное лицо, увенчанное макетом замка.
– Ты перестал жаловаться, стонать, что это самоубийство, петлять и усложнять жизнь. Я провел тут целую зиму и ни разу не видел, что ты делаешь в этих подземельях. А теперь ты ведешь меня сюда, да еще не гнушаешься творческой модификацией плана.
– Потому что началось. Нам придется оборонять остров – или нас убьют. Ты втянул нас в войну. Может, оно и правда было неизбежно, и, возможно, это выгодней, чтобы начали мы, а не они. И теперь нам придется побеждать. Просто придется. Потому я и делаю что могу. Но у меня есть три условия.
– Слушаю.
– Ты не пожертвуешь Ледяным Садом. Несмотря ни на какие политические удобства, несмотря на приоритеты твоей миссии ты не предашь город и людей.
– Мы будем атакованы, – говорю я без уверенности. – Жертвы будут…
– Речь не о жертвах осады. Если случится так, что ты сумеешь нейтрализовать тех, а война продолжится – ты не покинешь стен. Твоя миссия – вернуть статус-кво, а Сад его нарушает. Ты мог бы посчитать, что лучше, если бы его разрушили и сожгли. Пусть он исчезнет. Я на это не соглашаюсь.
– Слушай… – Я набиваю трубку, но не свожу взгляда с Фьольсфинна. Смотрю ему прямо в глаза. – Моя миссия – это искусство компромиссов. Я должен иметь союзников. Другого выхода нет. Противники наши действуют в таком масштабе, что я просто не могу поехать один на лошадке и решить дела с каждым по очереди. У меня тут свои люди, у меня – дружественное племя, у меня твои ассасины Древа. У всех есть право на мою лояльность – и они ее получат. Я не продаю друзей. То же самое касается Людей Огня, Сада и тебя самого вместе с Ночными Странниками. Так уж оно сложилось. Для меня нет допустимых потерь.
– Ну ладно, – говорит он. – Другой-то гарантии я не получу.
– А второе условие?
– Когда придет время эвакуации… Если будем живы и все такое… Ты не заберешь меня на паром против моей воли.
– Хочешь остаться?
Он смотрит под ноги и молчит.
– Не знаю. Не скажу. Но хочу, чтобы ты с уважением отнесся к моему решению.
Я стою напротив него и снова смотрю в мутно-синие ледяные глаза.
– Согласен, – говорю решительно. – Обещаю тебе. Слово чести. Я не пожертвую городом и не заставлю тебя эвакуироваться.
Протягиваю ему руку. Он миг-другой колеблется, а потом протягивает свою и отвечает мне на рукопожатие. Немного неуверенно, словно полагая, что раздавит мне ладонь. Ничего странного.
На Земле эта сцена была бы совершенно гротескной. Там никто никому не верит просто так, никто не придерживается своего слова и никто не исполняет обещаний, данных без свидетелей, юристов, бумаг, доказательств, записей и письменных гарантий, да и то выполняет их лишь со временем. Но тут есть только мы, наше слово и пожатие рук. Это
