– У того молодого на руке – знак свободы, – сказал, показывая на меня. – Лучше бы тебе не везти людей силой. Помни, что в Саду за торговлю невольниками наказание – смерть. Ты получишь возврат средств за перевоз добровольцев в город лишь в том случае, если они плывут по своей воле, – а потом добавил громким голосом. – Кто желает, может сейчас сойти с этого корабля. Получит деньги, чтобы оплатить себе место в одном из кораблей, что приплывают сюда за морским маслом, и сможет вернуться на Побережье, я же вычту это с тебя, Арвин, если хочешь и дальше торговать с Ледяным Садом. Потому что ты ведь знаешь, какие правила у этой торговли.
Однако никто не воспользовался этой возможностью, поскольку все, кого Арвин заманил на свой корабль, были одинокими путниками, и если даже была перед ними некая цель, то, похоже, не срочная. К тому же все решили, что стоит проведать город ста башен, который заплатит им серебром только за то, что они там появятся.
Наконец купец заявил, что мы можем плыть за ним, следя за его парусом с символом древа, и таким-то образом мы попадем в Ледяной Сад.
Когда на третий день пути я увидел город на рассвете, и свет лег розовым блеском на сверкающие базальтом крыши и башни, я был совершенно очарован. Крепость выглядела совсем по-другому, чем остальные города и укрепленные поселения, оставленные позади, в Амитрае. Другими были крыши, шлемы башен, короны стен, формы домов. Ледяной Сад, виденный с моря, казался более сомкнутым, игольчатым и твердым, чем все города в моей стране. Он словно свернулся в клубок, как готовый к нападению дракон или закованный в железо отряд тяжелой пехоты, закрывшийся со всех сторон щитами, закрытый куполами шлемов и ощетинившийся копьями.
У нас все было ниже, шире и массивней. Казалось вылепленным из глины – по сути, так-то оно и было. Наши дома были цвета песка и охры либо сияли ослепительной белизной известняка. Крыши были плоскими, потому что на них кипела жизнь. Улицы – узкими, чтобы всегда тонуть в тени, а представительные проспекты обставлены были колоннадами, чтобы спасать прохожих от солнца. Там, в Маранахаре, Ярмаканде или Кангабаде, города строили, принимая во внимание солнце. Они должны были приносить тень. На плоской крыше можно было рассчитывать на освежающий порыв ветра. В тени улицы – скрыться от жары. В темном доме, за толстыми глиняными стенами с немногими узкими окнами, можно было найти толику сохранившегося ночного холода. Стены наших городов были куда ниже, но толще и массивней, ровно как их донжоны и барбаканы. Выкладывали их узорами из разноцветных керамических плиток, строили из многих слоев – тяжелых пористых и твердых жестких, чтобы выдерживать удары снарядов; их венчали изукрашенные края стен в форме полумесяцев или полукруглых холмиков, но вот уже столетия никто не штурмовал эти стены. Наши города хвастались стенами, но они не были им нужны. Охраняла их невидимая стена императорской армии, тянущаяся между квадратными гарнизонными крепостями, рассеянными по всей огромной стране. Тименами пехоты, кавалерии и боевых колесниц, которые могли по одному кивку поднять железную стену из щитов, машин и клинков, где бы оно ни понадобилось. Крыши государственных домов венчали буйволовы рога – в память о шатрах кочевников, всюду развевались острые флажки, напоминающие о существовании власти. Наш город раскидывался вширь, тяжело и неподвижно, как отдыхающий степной кочевник, ни на миг не откладывающий оружия. Оружие занимало всю территорию и говорило: «Я здесь правлю». На него смотрели и думали: «Власть».
Ледяной Сад упирался спиной в гору, щетинился сотней копий, заслоняясь блестящей броней, и говорил: «Не пройдешь». Когда я взглянул на него, то подумал: «Убежище».
Другие, с которыми я странствовал, похоже, тоже никогда не видели ничего подобного, потому что стояли подле меня на палубе с открытыми ртами.
Наш корабль вплыл в большой бассейн, отовсюду прикрытый каменными пирсами, и там мы бросили якорь и ждали с другими кораблями и ладьями. Куда бы я ни взглянул, видел тяжелые боевые машины, у которых стояли воины и в железных корзинах горел огонь. Что-то подсказывало мне, что они могут в любой момент нас потопить многими способами – но ничего не происходило. Через какое-то время за нами прислали гребную лодку, а в ней мужа высшего ранга в сопровождении нескольких воинов, которые снова осмотрели наш груз и бесцеремонно обыскали весь корабль. Собачья Тень не протестовал: похоже, он и раньше встречался с таким отношением и решил, что лучше сохранять спокойствие.
Прибывшие вели себя несколько иначе, чем те, кого я видел на Побережье Парусов, у всех, к тому же, были наброшенные на одежду белые туники с вышитым узором дерева, а пока они крутились на палубе, то будто и не видели никого из нас. Когда решили, что могут нас впустить, приказали нам свернуть весь такелаж и сесть на весла, после чего один встал на руль, а второй прошел на нос. Наш корабль тяжело двинулся, подталкиваемый веслами, и очень медленно вошел в порт, защищенный еще одними стенами, коренастыми башнями и баллистами, стоящими на каменных площадках. Дорогу нам перекрывала самая толстая цепь, какую я только видел в жизни, со звеньями размером с рослого мужа, но, когда мы подплывали, она ушла под воду. Если бы цепь внезапно натянули, она бы мигом перерезала корабль напополам.
Нас направили в один из внутренних портов, окруженный стенами, где на побережье вставали башни крепости и высокие деревянные «журавли». Их использовали для разгрузки, хотя настолько же хорошо они могли использоваться, чтобы сбросить на борт крупный железный копр или опрокинуть чан с горящим маслом.
Сойдя с кораблей, мы отправились на большую каменную площадь у подножия горы под возносящиеся одно над другим кольца стен с квадратными зубцами. Вся набережная была из черного камня, словно вырезанная из одного куска скалы, и я нигде не замечал щелей или стыков каменных плит. Дальше вставала шеренга небольших строений с острыми крышами, что тянулись вдоль первой стены, по обе стороны массивной надвратной башни, – она вела в квартал, называемый Ластовней, на тылах нескольких портов, но тогда я об этом не знал.
Некоторое время мы провели, сидя на побережье или ходя вдоль него, чтобы глянуть на остальные корабли, вставшие на якорь рядом с нашим. Потом подошли несколько человек в туниках со знаком дерева, надетых на кафтаны. Они принесли с собой небольшой складной столик и такое же кресло с сиденьем из куска кожи.
Один муж уселся за столом, положил перед собой лист бумаги, бутылочку,
