— Понятно. — Джек с таким видом откинулся на спинку кресла, словно напарникам предстояла боевая вылазка в самое сердце шебских джунглей.
— Если кому чего не нравится — еще не поздно выйти!
Женька не шутил, не пугал и даже не очень сердился, просто он и до этого сомневался, стоит ли брать киборга с собой. В его помощи лесник действительно не нуждался, а вот все испортить неподходящая компания может запросто, проверено.
— Мне все нравится! — поспешно заверил его Джек. — Я просто осознал чрезвычайную важность этого мероприятия, как ты и хотел!
— Я хочу, чтобы ты сделал табло попроще!
Женька подозрительно уставился на киборга. Тот ответил ему сияющим «таблом», и хозяин сдался.
— Ладно, в крайнем случае запру его в багажнике, — «подумал вслух» лесник.
Джек трагически вскинул брови, но Женька так сосредоточенно ощупал правый карман, проверяя, на месте ли новый рулончик липкой ленты (которой при необходимости можно и рот заклеить!), что киборг предпочел смириться со своей подневольной участью.
Остатков заката как раз хватило, чтобы долететь до первой точки без помощи навигатора. Посадив флайер, лесник погасил прожектор, габаритные огни и даже подсветку приборов, позволяя сумраку вновь затопить прогалину вместе с кабиной. Первые несколько минут темнота казалась непроглядной, но Женька терпеливо ждал, и мало-помалу лес включил свою подсветку: слабо тлеющие гнилушки, желтые пятна вокруг сидящих подо мхом гидр ну и, конечно, звезды. Негусто, однако лбом в ствол уже не врежешься. Санек завистливо шутил, что Леший видит в темноте, как кошка, но это смотря с кем сравнивать. Если с курицей — то да!
— И что мы должны делать? — негромко спросил Джек, из солидарности не активируя ночное зрение.
— Ждать, — коротко ответил Женька.
— Чего?
— Сам увидишь… точнее, услышишь.
Лесник забрал у Джека банку с цикадами, открутил крышку и, открыв боковое окно, поставил банку на капот.
Одна из цикад сразу взбежала по стеклянной стенке, помогая себе гудящими крыльями, взлетела и была такова. Вторая последовала ее примеру только через несколько минут и пешком ушла в кусты. Третья осталась сидеть на горлышке, как птичка на проводе, изредка покачивая брюшком.
Лесник сперва подозрительно косился на «напарника», но тот спокойно смотрел в окно со своей стороны, как в вирт-экран с научно-популярным фильмом, не выказывая признаков ни скуки, ни нетерпения, и Женька постепенно тоже расслабился, растворился мыслями в ночной темноте и лесных звуках.
Дед умер в позапрошлом году, просто не проснулся за два дня до своего семидесятилетия. Легкая смерть, которую бог якобы дарит только самым лучшим людям, однако горе семьи от этого меньше не стало. Особенно Женькино. Дед старался не выделять никого из внуков, уверяя, что любит всех одинаково, нос первенцем его связывала любовь еще и к лесу. Женька был единственным, кто никогда не ныл и не жаловался, как бы ни затянулся их поход; собственно, в лесу они вообще могли часами не разговаривать — или, наоборот, часами разговаривать, с жаром обсуждая увиденное. «Эх, Женька, как же я тебе завидую! — постоянно приговаривал дед, когда внук поступил в техникум, а там и устроился на работу. — Был бы на моей родной планете лес — я бы тоже в лесники пошел, а сейчас поздно уже… Давай хоть на лёт с тобой сходим, как в старые добрые времена, а?» Женька каждый раз обещал, и каждый раз что-то не складывалось. То пошел с одногруппниками, чтобы не отбиваться от коллектива, и лёт обернулся лихой гулянкой молодежи, вырвавшейся из-под родительской опеки. То с девушкой, однако это оказалась не та романтика, которой ей хотелось, и они разругались…
Дед умер зимой, но чаще всего Женька вспоминал о нем летом. Особенно в ночь лёта, на который они так и не успели…
Последняя цикада наконец перевалилась через край банки, шлепнулась на капот и стала взбираться по ветровому стеклу, скребя лапками и шурша крыльями. Лесник думал, что она доберется до крыши и тоже взлетит, но насекомое остановилось на полпути, «принюхалось» во все стороны вытянутой в трубочку присоской и внезапно с чпоканьем растянуло ее по стеклу. Получился мясистый кружок сантиметров грех в диаметре, с кучей мелких зубов и пульсирующей глоткой.
— Она не кусается, — на всякий случай сказал Женька. — Это чтобы покрепче ухватиться за ветку — одновременно и присосаться, и вгрызться.
Киборг молча кивнул. Лесник, напротив, нетерпеливо заерзал на сиденье, то подаваясь вперед, то откидываясь на спинку.
— Уже вот-вот начнется. Смотри, смотри!
Присосавшаяся к стеклу цикада принялась медленно раздуваться, втягивая воздух крохотными дыхальцами в конце брюшка.
Джек хотел что-то спросить, однако Женька торопливо прижал палец к губам: не порть момент!
Цикада раздулась уже раз в пять, но стать запевалой не успела. Где-то ближе к макушке дерева другое насекомое первым наполнило органные мешки, растопырило на миг сверкнувшие крылья — и разом вытолкнуло воздух из «дудок» в боках.
По лесу раскатилось неожиданно громкое, низкое и гулкое:
— ОМММ!
— АМММ! — немедленно откликнулись с соседних веток.
— ЭМММ! — разбежалось во все стороны волной вспышек и щекочущего в груди звука.
— УМММ! — одной из последних откликнулась та, что на стекле, и вибрация прошла как по нему, так и сквозь.
Женька ожидал этого, но все равно вздрогнул — как в детстве, когда поднявшийся на горку вагончик «Супер-8» обрушивается вниз, и внутри все екает.
Лес снова затих. Стало даже тише, чем раньше, — огорошенная живность пыталась понять, что это было.
— Скажи, круто?! — Лесник повернулся к киборгу.
— Ага! — Как бы Джек ни выеживался в начале вечера, сейчас его глаза тоже светились от восторга, по-прежнему без помощи подсветки. — Это уже все? — огорченно спросил он.
— Ты что, они только начали!
Цикада немного отдохнула и принялась заново всасывать воздух. Джек почти уткнулся в стекло носом, чтобы в подробностях рассмотреть этот процесс, и иронично заметил:
— Напоминает, как мы лодку надували.
Женька согласно фыркнул:
— Ага, и тоже шикарный концерт устроили!
Напарники негромко рассмеялись.
— Ладно, пошли. — Лесник взял планшет и вылез из флайера. Дождался следующей запевки и лекторским тоном сообщил:
