Марк с трудом разлепил склеенные дремой веки, но не смог повернуть голову, чтобы выяснить, кто с ним говорит. Голова – свинцовая болванка – продавила жесткую подушку, уютно устроилась во вмятине, ее было не приподнять ни на миллиметр.
– А он сам? Он сам? – возражал кому-то невидимому Марк. – Ян все это начал.
– Ян не в себе. Стоит ли за ним повторять? – резонно возразил голос.
– Но тогда дон Гильяно так и не пригласит меня в кабинет. И не предложит присоединиться к Дому.
– Зачем тебе Дом? – насмешливо спросил голос.
– Дом – единственное, ради чего стоит жить… – начал было Марк, но понял, что голос издевается над ним. Смеется, как и все в этом Доме. Он считает, что Марк не достоин обрести семью, стать частью великого и могущественного клана. Нет, он ему покажет! Марк резко перекатился к краю кровати, сел рывком, до хруста скручивая шейные позвонки, завертел головой. Комнатка маленькая – невидимке не спрятаться. Но обладатель таинственного голоса словно растворился в воздухе. Марк на пробу выкрикнул: «Эй!» Испугался собственного крика, понизил звук до свистящего шепота: «Эй! Где ты?» Тишина наваливалась на него каменноугольными пластами, он чувствовал себя костлявым динозавром, погребенным под культурными слоями тысячелетий. Но он еще поборется за свое существование!
Марк сдернул с кровати простыню. Он накинет ее на Яна, как только тот войдет. Ошеломит его, собьет с толку – и сразу получит преимущество. И в доказательство правильности его шага, как подтверждение того, что он разгадал головоломку этой комнаты-ловушки, дверь скрипнула, открываясь.
Марк всем телом, вздымая на вытянутых руках простыню, бросился на вошедшего. Он не видел, кто именно зашел в комнату. Был ли это Ян? Серп ножа мелькнул, разрезая простыню. Бездушным покровом она упала на пол. С фамильным ножом в руке к Марку шагнул дон Гильяно. Марк отступил, опасаясь мести. Но дон Гильяно выглядел растерянным. Он никак не ожидал найти в спальне Яна его брата, но также он знал, что Фортуна никогда не ошибается.
Дон Гильяно огляделся, но в комнате не было даже стула, придется разговаривать с избранником Фортуны стоя.
– Если я не зову тебя в свой кабинет, Марк, мой мальчик, это не значит, что я не замечаю тебя, – начал он и, будто ненароком, заложил руку с ножом за спину.
Марк часто моргал, пытаясь «переключить» картинку, он подозревал, что человек с чертами дона Марко ему только мнится, перед ним стоит кто-то другой, может быть, даже Ян.
– Ты знаешь, зачем я здесь?
– Вы искали Яна, – осторожно ответил Марк, решив подыграть фальшивому дону Гильяно. А самого свербила мысль: «Он пришел с ножом». Марк мечтал о ноже, молился о нем, жаждал, и вдруг нож сам материализовался в комнате. «Этот человек всего лишь передатчик!» – чиркнуло молнией у Марка в голове от уха до уха, минуя всякие окольные пути, замыкая цепи сразу в обоих полушариях. Утвердительным стоном догадка отдалась в правой лопатке, и правая рука сама собою сжалась вокруг предвкушаемой рукояти. «Но почему? Почему? – вопил воспаленный мозг. – Почему бы ему сразу не отдать мне нож? Ты плохо выполняешь свои функции, передатчик».
– Нашел я больше, чем искал, – туманно выразился дон Гильяно. – Знаешь, в Доме принято считать, что мечты всех детей одинаковы. Все мальчики мечтают стать доном Гильяно. Но я мечтал стать Стражем. Занять место дона Гильяно теоретически может любой. Но место в Доме ты занимаешь в соответствии с кровью и дарами. В раннем возрасте все мальчики проходят проверку. Дон Гильяно и Первый Страж ищут тех, у кого есть способности. Путь Стража сложнее любого другого пути. Он должен обучаться искусству работы с Таблицами МЕ, познать смерть и воскрешение. Но ни в коем случае не перерождение, будущий Страж должен прийти к служению в своем единственном теле, потому что кровь очень важна. Меня проверял Первый Страж Ашер Гильяно. Да, не удивляйся, – хотя Марк не выказал ни капли удивления, дон Гильяно все же счел необходимым пояснить: – Мой приемный сын Ашер намного старше меня. Я по примеру других мальчиков протянул ему руки, развернутые ладонями вверх. Он провел большими пальцами по центру моих ладоней. И тут же отбросил их в сторону: «Нет. Смотритель. Слабый». И тут же к нему подошел следующий мальчик. А я отошел в сторону. В восемь лет меня забраковали. Назвали слабым. Определили мое будущее. Будущее, которого я не желал. Я хотел стать таким, как Ашер. Я боготворил его. Ладони мои еще горели от прикосновений его изрубцованных пальцев. Я хотел, чтобы у меня были такие же. Но я не подходил – ни по крови, ни по дарам. С той минуты я знал одно – мне незачем жить, раз моя мечта в этом воплощении недостижима. И тогда, как был, в одежде, я бросился в бассейн, чтобы сидеть на дне, пока легкие не взорвутся кровью. Мне не нужно тело и судьба слабого Смотрителя. Я хочу быть Стражем. Служители вытянули меня из воды. И, как щенка, позорно мокрого доставили в кабинет дона Гильяно. «Ты заболел?» – спросил меня дон Асад, казалось, он больше волнуется за меня, чем сердится. «Нет», – ответил я. «А что случилось?» – продолжал допытываться он. – «Меня проверяли». Я не мог сказать вслух, что не гожусь быть Стражем, поэтому молчал. Дон Асад велел позвать Ашера. Я не знал, куда деться от стыда. Жалкий, трясущийся, в мокрой одежде. С меня натекла лужа на персидский ковер. Ашер лишь мельком взглянул на меня. Они перебросились парой ментальных фраз. Конечно, я ничего не понял.
Ашер наклонился ко мне:
– Я ошибся. Ты не Смотритель. – И на какой-то миг я поверил в то, что он ошибся и хочет извиниться передо мной, но то, что я услышал дальше, могло убить меня быстрее хлорированной воды в бетонной яме. – Ты просто слабый. Слабые не выдерживают видения, они не выдерживают знания. Видеть истину и, тем не менее, жить и сражаться – это подвиг. Так живем мы. Если ты не желаешь принимать на себя ответственность за свою судьбу, совсем не обязательно топиться в бассейне, дон Гильяно всегда может казнить тебя по первому требованию, а твоя душа послужит лакомством несчастным лилу. Так ты принесешь Дому больше пользы.
«К чему эта болтовня? – кричал внутри Марка черно-лиловый бес, словно проросший изнутри, как сорняк, вцепившийся пальцами в голосовые связки, чтобы использовать их как струны для передачи своих сообщений. – Скажи ему – пусть отдаст нож и убирается!»
– Ирония в том, что Дом губит сильный, а не слабый. От слабого вреда меньше. Может, поэтому я оказался лучше него, – задумчиво прибавил дон Марко.
И с
