– Я помогу, – отзывается Серлас. Вдвоем они распрягают лошадь, наклонившись, сталкиваются лбами и смущенно ойкают. Матильда фырчит прямо у них над головами.
– Я вроде подковал твою старушку на той неделе, – басит кузнец Финниан, и Серлас, дернувшись, оборачивается.
С кузнецом он старается не сталкиваться ни взглядом, ни словом: с тех пор как он объявился в городе чужеземцем, местным жителям нет покоя, а нелюдимому кузнецу, которому любая живая тварь дороже человека, Серлас кажется еще и опасным. Иногда Серлас думает, что, не будь рядом Нессы, он при первом же удобном случае получил бы по спине палкой.
– На славу подковал! – хвалит Несса, убирая за уши витые кольца волос. – Но ей тяжело уже столько стали на себе таскать. Сжалься над нею, а?
Грузное, словно выточенное из того же металла, что и его изделия, лицо кузнеца медленно разглаживается, морщины мельчают. Он отводит темные глаза от Серласа и кивает Нессе.
– Что ж сразу не сказала, – ворчит он для вида. – Животина бы столько не мучилась.
Несса улыбается, и наблюдающий за ней Серлас думает, что на солнце ее улыбка становится еще более мимолетной и светлой.
– Мы вернемся через пару часов. Приглядишь за ней?
Финниан провожает травницу с ее молчаливым спутником угрюмым взором. В городе о них ходят слухи. Болтают не только языкастые бабы на площади, но и мужики в пабах и даже мальчишки. Финниан не из тех, кто верит каждой байке из подворотни, но и он замечает, что не все сплетни произносятся ради скверного слова. Видя, как чужеземец прячет взгляд и тянется, словно пугливый дворовый пес, к травнице, кузнец думает, что на сей раз горожане правы.
В базарный день Трали гудит, как пчелиный рой. Людей на площади в несколько раз больше, чем, кажется, город может в себя вместить. Старухи жмутся вдоль главной торговой улицы, хриплыми голосами зазывая всех отведать домашних овощей и зелени, старики, приведшие на продажу скот, вторят им вместе с колокольчиками на шеях коров и коз. Женщины ругаются, еще не дойдя до рынка, дети бегают в ногах взрослых и смеются и плачут так, что все сливается в единое «у-у-у». Серлас морщится, когда проходит мимо горластой торговки рыбой.
– Позже возьмем у нее остатки, – шепчет Несса прямо ему на ухо – только так и расслышишь. – Сейчас с нее ни монеты не стрясешь, цену непомерную ставит. Было бы, за что столько платить…
Почти у каждого здесь есть прибыль от океана: город кормится за счет рыбы, а еще картофеля и других овощей, возделанных на своей земле. Остальное доставляют по воде или везут из других городов, и ждать таких поставок приходится месяцами. Иной раз, говорит Несса, повозок из Дублина не видать по полгода. Серлас только хмурится.
Воистину забытый между океаном и сушей городок.
Несса приводит Серласа к площади, огибая многолюдную улицу, и останавливается в тени острого пика часовни. Здесь пахнет всем и сразу: рыбой, травами, мелким скотом, людским по́том и молоком. Серлас старается не смотреть по сторонам, пока Несса радостно оглядывает многоликую толпу.
– Вон и мельник! – восклицает она. – У-у, с женой пришел, придется поторговаться! Пойдем?
Они пробираются к увесистым мучным мешкам мимо четырех кривых коз – те слишком старые, чтобы давать молоко, и слишком тощие, чтобы стать мясом. Неизвестно, как много сможет выручить за них старый Абрахам. Серлас косится на него, пока тот не видит, и замечает бо́льшую, чем обычно, хромоту и опухшее лицо. Говорят, жена поколачивает его за пьянство, хотя Серлас подозревает, что в женской руке не может быть столько силы.
Он отстает от своей спутницы всего на пару шагов, когда слышит ее неожиданно сердитый голос:
– Прежде чем вешать на человека обвинения, потрудись доказать их, Дугал Конноли!
Все тело Серласа, все мысли Серласа, весь Серлас вмиг оборачивается к широкоплечему, рыжему, как угасающий огонь в очаге, Дугалу, сыну Конрада. Человеку, которого он хочет бояться меньше, чем боится на самом деле. Невысокий, худой и бледный, рядом с Дугалом Серлас кажется самому себе слабым, но вырастает между ним и Нессой быстрее, чем успевает подумать.
– Ты связалась с иноземцем, травница! – выплевывает Дугал. Сколько бы Серлас его не избегал, ирландец ненавидит его все так же. За преступления, которых Серлас не совершал, и за горе, которому не был виной.
– Да пусть хоть с шотландским беглецом, Дугал! – вспыхивает Несса, выглядывая из-за узкого плеча Серласа. – Он не английский выродок, не убийца, пусть ты клевещешь на него на каждом углу! Никто больше тебе не поверит, ведь ты врешь!
Дугал не отвечает. Внезапно он тянется к ним одним дерганым движением, будто рвется из пут, связавших его по рукам и ногам, и Серлас отшатывается, вдруг ощущая, как непозволительно близко прижимается к Нессе.
– Не прикасайся!
Его ладони вмиг становятся влажными. Под ребрами бьется, словно кузнечный молот, сердце. Он хватает Нессу за руку и сжимает ее.
Никогда еще он не мог позволить себе коснуться ее руки, а теперь, о, теперь стискивает ее до хруста тонких нежных пальцев, но даже не может насладиться этим.
– Ты!.. – Изо рта Дугала вырывается не крик – шипение, граничащее со звериным рычанием, и весь он становится еще больше, шире. Его тень закрывает от Серласа и мельника с женой, и торговцев рыбой, и даже часовню на краю площади. Позади него безмолвно и терпеливо ожидает знакомый помост. Серлас думает, что, если сейчас он скажет одно неверное слово, его опять втащат туда силой.
И на этот раз он не отделается одними только плетьми.
– Я не сделал тебе ничего дурного, – говорит Серлас, моля всех богов, которые могут услышать, чтобы голос его не дрогнул. – Оставь эту милую женщину в покое. Пожалуйста, оставь нас.
Вокруг них расступается люд, гул голосов смолкает. Тихая просьба становится оглушительной. Несса кладет свободную руку на плечо Серласа и слабо дышит, так что каждый ее выдох щекочет ему за ухом.
– Умоляй, проси, выродок! – скрипит зубами Дугал. – Я тоже просил! Пощадили вы мою мать? Оставили нас в покое?
– Я не причинил вреда ни одной душе в этом городе, – говорит Серлас. Спокойный его голос кажется чудом, но не спасает.
Все вокруг сужается до осязания, обоняния, слуха и зрения, все смыкается вокруг него. Серласу сложно дышать. Дугал стоит напротив, взглядом выгрызая в нем дыру.
Почему все наблюдают, но не вступаются? Пусть он чужеземец, чужак в их городе. Но Несса…
Несса вырывает свою руку из его пальцев и встает рядом.
– Оставь нас, Дугал Конноли.
Серлас чувствует, как его покидают остатки уверенности, и
