Несса перестает всхлипывать и затихает в его руках.
– Кэд а… – хрипло отзывается она спустя время. – Как ты назвал меня?
Серлас молчит, внезапно обнаружив, что голоса у него нет совсем. Былая спесь слетает с него шелухой, он больше не кажется себе таким храбрым, каким был минуту назад. Несса, не получив ответа, вздыхает и, чуть помедлив, отодвигается, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Ты меня любишь? – несмело спрашивает она.
Серлас не знает, куда деваться от ее проницательного взгляда. Он опускает голову, но Несса берет его за подбородок, проводит пальцами по щетине и заставляет повернуться к себе.
– Серлас… – В ее голосе столько мольбы, словно она вот-вот снова заплачет. Сердце Серласа сжимается, и он обреченно кивает.
– Да.
Рука Нессы, которой она касается его щеки, дрожит; жена сжимает пальцы, царапая его ободком серебряного кольца, кусает губы и – о, Господь, за что снова? – роняет на его рубаху очередную слезу.
– Ах, мой милый, тебе нельзя любить меня! – запальчиво шепчет Несса, неожиданно притягивая его к себе и обнимая с еще большей силой. – Нельзя, ведь я…
– Мне нет смысла больше это скрывать, миледи, – сердито возражает Серлас. Теперь, когда он открылся ей, страх улетучивается, как туман поутру. – И мне все равно, кому отдано ваше сердце. Пусть отец вашего ребенка придет и станет вам мужем, мне все равно.
Несса ахает и замирает. Стискивает руками его плечи, отстраняется, чтобы вновь посмотреть на него. Серлас видит, как бесконечно печален ее взгляд, и думает, что для них это, должно быть, конец.
– Серлас, – вздыхает Несса. – Я проклята.
Она набирает в грудь побольше воздуха, чтобы сказать еще что-то, чтобы окончательно запутать, запугать Серласа.
– Отец моего ребенка – колдун, – говорит Несса тихим, едва различимым в доносящемся с улицы шелесте листвы голосом.
И тут пасмурное небо разрезает белая молния.
* * *Серлас ходит по комнате. Два шага вперед, поворот. Два шага назад. Тяжелые ботинки оставляют сердитое эхо, рассерженно же шипят в камине поленья, злится за окном гроза.
Он вернулся минуту назад, с его волос капает дождевая вода, на полу остаются мокрые следы. Несса сказала ему лишь слово – одно слово, которое испугало его и заставило бежать из дома в назревающую бурю. Каким трусом, должно быть, теперь она его считает…
– Ты вернулся, – доносится из дверей спальни, и Серлас, дергаясь, оборачивается. Несса стоит перед ним со свечой в руке и смотрит так спокойно, будто в ее мире нет и никогда не было слез и паники. Не было колдунов и страшных слов «я проклята».
– Я не хотел… – Серлас запинается, но находит в себе силы продолжить, поборов злость. – Не хотел сбегать. Прости меня.
Жена качает головой и чуть улыбается. Сейчас во всем стане ее – мудрость всего мира, будто сама Дану наградила ее всезнанием. Она подходит ближе, оставляя на столе свечу, и Серлас замечает в ее руках крапового цвета мундир английского полка. С порванным обшлагом и дыркой на плече.
Это его мундир.
– Когда ты оказался у меня, при тебе было только это, – тихо говорит Несса. Ее пальцы почти с лаской проходятся по рваным петлицам, словно она не испытывает ненависти к алому сукну, которое носят все англичане. – Может, этот мундир – твоя единственная связь с прошлым. Хотелось бы мне это знать наверняка…
Она вздыхает и, помедлив, протягивает ему старую вещь. Серлас хмурится, сердце в его груди тревожно бьется о ребра, и те стонут, напоминая о ранах.
– Нет… – против воли выдыхает он. Несса дарит ему очередную улыбку.
– Я не знаю, что скрывает твоя память, – продолжает она, не обращая внимания на протест. – Но, пожалуйста, возьми его. И попробуй узнать о себе чуть больше.
– Ты… – слова застревают у него в горле. – Ты прогоняешь меня? Теперь?
Несса смотрит на него самыми печальными на свете глазами и кивает.
– Я не хочу привязывать тебя к себе. Моя участь предрешена, а твоя жизнь может начаться заново!
Серлас стискивает ткань мундира и, вырвав его из ее рук, швыряет на пол. Пусть эта вещь – его прошлое. Пусть он не помнит его. Если это значит уйти и оставить Нессу наедине с ее непонятным будущим, он откажется.
– Нет, – коротко отвечает Серлас. – Ты прогонишь меня – и кто позаботится о тебе? Колдун ушел и больше не вернется, так от кого ты меня спасаешь?
Несса снова беззвучно плачет, прижимая пальцы к губам.
– Нет, – повторяет он. – Я не уйду. Я не оставлю тебя одну.
Он шагает к ней, берет за руки. Его ладони влажные от дождя, ее же – от слез.
– Ах, Серлас! – восклицает Несса. – Ты не знаешь, на что обрекаешь себя!
Она громко рыдает, вторя раскатам грома, и наконец целует его.
9. Deus ex machina[14]
Чертовы люди, чертов дом, чертова сумочка чертовой девицы. Теодор нарезает круги в поисках пропавшей вещицы, которая нужна ему, как Морриган – лицемерная вежливость. Ну не могла же она сквозь землю провалиться!
На самом деле, поиски сумочки – всего лишь предлог. Теодор без зазрения совести заглядывает под все кресла, диванчики и столики, не обращая внимания на сердитые восклицания чопорных дам, лишь бы в кратчайшие сроки узнать, где Стрэйдланд прячет свои настоящие картины. Стыдно признать, но девица обскакала его в забеге на сообразительность: Теодор поторопился и не смог распознать в вывешенных экспонатах искусно замаскированные подделки, а мисс Карлайл это удалось почти не глядя.
Стоит заметить (и никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить этого Бену), что девушка умна и может составить Теодору конкуренцию в соревновании по сарказму, но Атлас, пожалуй, откажется от такого удовольствия.
– Подумать только! – восклицают позади него. – И вновь мы встречаемся на приеме Стрэйдланда: я в неудобном платье, а ты – в неприличной позе!
Теодор оборачивается, заранее зная, что увидит перед собой Элоизу, мадам знатного происхождения, которая вот уже лет двадцать счастливо, по заверениям лондонской общественности, живет в браке с бизнесменом по фамилии Давернпорт. Мистер Давернпорт владеет несколькими шинными заводами и в народе известен как Резиновый Магнат. Потому, говорят, миссис Элоиза все еще отзывается на свою девичью фамилию Вебер.
– Элиз? Не ожидал тебя здесь увидеть… – Теодор потирает шею и отчего-то оборачивается в поисках своей спутницы.
Миссис Давернпорт ехидно улыбается и подходит ближе, чем ему хотелось бы. Она выглядит все такой же стройной, но Теодор привычным взглядом отмечает угловатость ее фигуры, с годами ставшей не изюминкой, а проблемой, и ниточки морщин на руках. Даже длинные ажурные перчатки не могут скрыть очевидного: прежняя мисс Вебер тает и превращается в миссис Давернпорт. И лучше бы Теодор этого не видел.
– Как странно, – улыбается Элоиза
