— Я уже поступил, — парень взял первый лист сверху и переложил на половину стола ректора. — Отучился и получил все положенные отметки, — следом за первыми, легли новые бумаги с выкопировками из приказов и зачетных книжек, ведомостей и прочей канцелярщины, сопровождающей студентов на всем пятилетнем пути.
— Разрешите поинтересоваться, — хмуро глянул на юношу Александр Ефремович, придвигая к себе листы. — Самойлов Максим, из свободных граждан.
Он не помнил такого имени. Безусловно, ректору огромного учреждения и не положено знать всех учеников поименно, но за пять лет он обязан был зацепить взглядом, оставив в памяти хотя бы легкое чувство узнавания. Пусть даже не самого ученика, но такую свиту из машин он наверняка не упустил бы из виду. Вернее, знал бы точно, кого в стенах его заведения так опекают.
— Год рождения… Принят в Имперский Университет города Шуйск в две тысячи… Хм… В тринадцать лет?! — Невольно в огромном изумлении распахнулись глаза. — И вы пришли ко мне с этой подделкой?! Молодой человек, я немедленно вызываю полицию!
— Они подлинные. — Абсолютно спокойно отнесся к угрозам Самойлов. — Оригиналы документов в двух экземплярах, первая часть в вашем архиве, вторая у меня здесь, — вновь щелкнул он по оставшимся бумагам в папке. — Будет много ненужных вам вопросов, не считаете?
— Не считаю! — Взвился с места Ферзен, опершись руками о край стола и нависая над самозванцем. — Я вас в университет не принимал!
— Такое право есть у проректора, в ваше отсутствие, — столь же меланхолично отреагировали по ту сторону стола и положили еще один лист из бумажной укладки поверх остальных.
Очередная подделка!
Обличительная фраза, уже готовая сорваться с уст, разбилась сорванным на выдохе словом и надсадным кашлем, стоило вновь наткнуться на взгляд гостя. Завораживающий и холодный, словно поверх оружейного прицела. Но не того, что ведет дичь, а что заставляет смотреть на охотника, не позволяя шевельнуться — от которого желание кинуть бумаги в лицо наглецу обернулось непонятной робостью, а правильный и очевидный поступок с вызовом представителя службы безопасности университета подменился порывом разобраться во всем самостоятельно. Даже сама поза ректора показалась настолько неуютной, что Ферзен предпочел медленно вернуться в кресло и присмотреться к подделке внимательней.
Стоило отметить, что бумага выполнена безупречно и украшена положенным количеством печатей.
«Подпись зама, росчерк пера, все сходится», — с досадой кусал он губы — «Номер приказа!».
Набрать на сотовом номер телефона приемной — секундное дело, даже с неприятным мандражом в кончиках пальцев. Зачитать заветный номер, услышать ответ от секретаря…
— И он посмел пойти на подлог?!
— Александр Ефремович, в моей зачетной книжке более тридцати подписей и печатей, проставленных не одномоментно, а с полным соблюдением всех сроков и регламентов. Ни одна проверка не выявит нарушений.
— То есть, все они? Все мои коллеги? — С некой растерянностью вымолвил Ферзен, переводя взгляд от странного гостя на документы и обратно.
Растерянность, впрочем, тут же сменилась законной яростью.
— Все они продались за моей спиной?! — Вцепился ректор в копии бумаг и грозно потряс ими над столом.
— Все, — отчего то с некоторым сочувствием кивнул парень. — И даже вы.
— Я-я?!! — Прогремело в здании кафе.
— Квартира, ежемесячные поступления, оплата счетов. Все они проистекают из того же источника, что у остальных.
— Я! Никаких! Денег! Не! Брал! Убирайтесь из моего университета и ждите повестки в суд, молодой человек! — Грозно указал ректор перстом на дверь, вновь взвившись с места.
— Университетский фонд, — даже не дрогнуло лицо у юноши, а вся гневная речь будто относилась не к нему, а к той же двери, на которую все еще указывал Александр Ефремович. — Вам знакомо это наименование? И сядьте, будьте так любезны.
В последней фразе было достаточно воли и жесткости, чтобы Ферзен предпочел выслушать продолжение этого нелепого разговора сидя. Он все равно немедля отправится к главе особого отдела, а тот пока все равно на обеде, так что можно потешить себя выслушиванием всяческих нелепостей.
Но ком недобрых предчувствий, заворочавшийся под солнечным сплетением, настаивал совсем на иных мыслях, которые даже про себя произносить было боязно.
— Какое отношение Имперский университетский фонд имеет к вам, молодой человек? — Едко поинтересовался ректор.
— А вы знаете, что за употребление слова «имперский» в именовании полагается годовой сбор в два миллиона рублей? — Неожиданно поинтересовался Самойлов. — За пять лет сумма вышла довольно значительной. Я бы, к слову, с куда большим энтузиазмом потратил бы их на вас, но вы бы не стали брать деньги и ценности от фонда с другим наименованием, верно?
Александр Ефремович побуравил взглядом собеседника и категорично мотнул головой.
— Вздор.
— Неужели ни разу не интересовались у коллег из иных городов уровнем зарплат и привилегий? — Приподнял бровь юноша. — Не заметили несоответствий?
Замечали, но предпочитали не озвучивать и не вызывать зависть. Казалось вполне разумным, что фонды от княжества к княжеству разные, а поддержка профессуры может значительно отличаться от результата работ. Свою работу высший руководящий и преподавательский состав университета считал безупречной, оттого не удивлялся ни секунды щедрым поощрениям.
— У вас есть иные доказательства, кроме этой вашей наглости и слов? — Попытался надавить едким ректор тоном, с коим обычно распекал подчиненных.
Получалось плохо — гость даже к спинке стула не отодвинулся, продолжая сидеть ровно и прямо. Тут уже неудобство почувствовал сам Ферзен и предпочел позу скептика, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.
— Документы, — невозмутимо качнул плечами Самойлов. — Но моим вы ведь не поверите, верно? Посоветую вам поинтересоваться учредителями фонда в иных источниках.
— Там я увижу вашу фамилию, смею думать?
— Владельцем будет фонд «Наука — развитие». — Отрицательно качнул тот головой. — А уже его владельцем — офшор на Кипре. Так что, даже обратись вы в полицию, мало чего добьетесь. А вот к вам уже будут вполне определенные вопросы, ведь принимать деньги от заграничного предприятия, пусть даже опосредованно…
— Вы смеете мне угрожать? — Прошипел ректор.
— Ни в коей мере, — поднял руки юноша, отмахиваясь от обвинения. — Я уже говорил: все, что я хочу — завершить обучение.
— Так шли
