— Оборудование излишне, достаточно визуального осмотра. — Нахмурился Милютин.
— При условии, что специалистам никто не будет мешать и вмешиваться в работу. — Пошел я на уступку. — Бригада из шести…
— Трех.
— А в особой секции тоже есть проблемы с влажностью? — Наклонил я голову.
Тот насупился и уперся взглядом. Я не отводил свой в сторону, убрав улыбку. В его воображении он наверняка сладко душил меня, вырывая хрипы из пережатой глотки. В моем воображении на его месте была пыль, которую унесет дуновением сильного ветра. Ветер приближался — в окружающей тишине и напряжении это ощущалось особенно остро.
— Ничего такого, с чем не справятся два квалифицированных техника за день, — отвел он взгляд первым.
И не говорите мне про пропуска и допуски. Внутри структуры, созданной, чтобы создавать и ломать правила, не было такого закона, который руководитель его уровня не мог обойти своей волей и именем.
— За сутки для одной секции и вторые сутки — для следующей, — подытожил я разговор. — Без оборудования, без записей, только осмотр. Без постороннего присутствия и препятствования работе.
— Мне нужны их имена, паспортные данные. — Подумав, хлопнул по столу Милютин, так же подтверждая результат переговоров.
— Извольте ознакомиться, — не дал я ему права на техническую паузу и со спокойным видом выудил из внутреннего кармана сложенные вчетверо листы.
Выбрал из десяти цветных ксерокопий две верхние и положил на стол перед Борисом Игнатьевичем.
— Калмыки? — Уже приподнявшись было из-за стола, тот вернулся обратно на место и без особого желания посмотрел на четкие и яркие отпечатки.
— Там так написано, — подтвердил я, глянув на фото с характерной восточной внешностью. — Фото на удостоверение можно вырезать из листов. Техники могут приступить к работе прямо сейчас. Я действительно опаздываю, — слегка развел я руками и примирительно улыбнулся. — Вы ведь не верите, что надо мной никого нет?
И зря не верит.
— Я понимаю, — кивнул он. — Будет правильным начать завтра с утра.
— В сутках все равно двадцать четыре часа. Не будет проблемы начать сегодня же, — поднялся я с места, с невозмутимым видом забрав со стола укладку принесенных им бумаг под левый локоть, и протянул ему правую руку.
— К шестнадцати часам. Жду. — Посмурнев, крепко пожал он ладонь.
Иначе за ночь он все просто уберет. Сейчас же на это просто не будет времени. Тем не менее, у него все еще есть шесть часов на то, чтобы подготовить пакость — скрыть самые ценные материалы, вынести часть стоек, подмешать фальшивок, поставить стену-перегородку и отделить часть архива. Оттого Борис Игнатьевич спокоен — надо просто доехать каких-то семь километров до ведомства на Нагорном тупике и дать соответствующие распоряжения, оставив меня с носом.
Он еще не представляет масштаба пробки, которая готовится возникнуть на таком незначительном участке дороги.
— Всего наилучшего, — остался я допивать остывший кофе и оплачивать счета.
Далекий звук взвизга шин и глухого удара металла о металл раздался почти сразу, как Борис Игнатьевич сел в служебную машину и выехал на главную дорогу. Короткий взгляд в окно — какая досада, «Камаз» поливальной машины врезался в невзрачный «Форд» лохматого года, неведомо как пропущенный внутрь садового кольца. Повреждений особых нет, но из-за маневра грузовой машины, пытавшейся избежать столкновения, перекрыты все полосы — как на зло, с односторонним движением, даже не развернуться. Вон, Борис Игнатьевич встрял аккурат после белого опеля, выезжавшего с парковки перед ним, и подперся почти под бампер машиной, спешащей позади.
Попивая напиток, я смотрел, как его ведомственный «мерседес» пытается распугать машины мигалкой и звуковыми сигналами — а те отчего-то не расступаются, да и некуда им. Надолго это — а ведь дорога едва-едва началась… После этой аварии его ждут еще две, усугубленные деятельным ремонтом дороги (то есть, брошенным среди ограждающих конусов экскаватором) — и каждая будет с тем обманчивым чувством присутствия движения, когда машина едет, но все ее рывки — из ряда в ряд, и не более того…
Я сделал знак официанту принести счет и поднялся с места.
Сегодня Борису Игнатьевичу предстоит узнать, что иногда семь километров можно ехать аж целых пять часов. Не самые приятные ощущения — посочувствовал я безо всякой искренности, вкладывая крупную купюру в книжку со счетом и засобирался на выход.
Вот людей, которые застрянут вместе с ним, безусловно жалко. Правда, большинство из них мои сотрудники…
Я вышел на парковку и сел в машину — светло-серый ауди — на пассажирское сидение. Впереди чуть повернул голову водитель, ожидая отмашки на начало движения.
— Давай через Каменный мост. Сам видишь, какая тут засада случилась, — пристегнувшись, с неким довольством посмотрел я на стремительно формирующийся затор.
Конечно же, Борис Игнатьевич может пойти пешком или на метро. Но есть ставка один к ста, что он не покинет салон кондиционированной машины — особенно сейчас, когда над головами начал собираться дождь, грозясь пролиться натуральным ливнем с грозой, заплутавшим по небесам как бы не с мая-месяца. Иного бы не смутил и дождь, и пешая прогулка сквозь него, но тут типаж такой — начальственный и легко предсказуемый, живущий собственным статусом и уверенностью в личном могуществе. Весьма для меня удобный типаж.
Разве придет такому в голову, что просьба, за которую оплачены огромные деньги, с самого начала не имела никакого решения? Даже если бы он взялся за него со всем пылом и старанием — все равно бы не успел за месяц… Даже за год.
Дело не в сроках. Я был изначально уверен, что Милютин поведет себя именно так, как он в итоге поступил. Мне было важно, чтобы он не нашел ответ сходу, случайно, из-за гениального сотрудника или невероятной удачи — а это могло быть гарантированно только, если ответа не существует вообще, если в основе задачи — фикция, не существующая в реальности, но тщательно мною сфабрикованная и раскиданная частями и фрагментами по региональным отделениям ИСБ. Так, чтобы у головного подразделения не появилось и сомнения, что странное событие, детали которого требовалось уточнить, на самом деле произошло.
Я позволил себе легонько улыбнуться и откинулся на сидение, мысленно вспоминая усилия прошлых двух лет. Именно столько потребовалось,
