«Человек ли вы?»
— Нет-нет, все под контролем. — Перехватил я ручку поудобнее и попытался отразить на лице ту же уверенность, что у соседа справа.
«Из предложений выпишите подчинительные словосочетания со связью „примыкание“».
Ну вот, уже легче!
По лбу покатилась капелька пота. Ладно, сначала сочинение: «Проблема выбора жизненного пути». Да какая тут проблема — захотел стать императором, так создал свою империю и заставил с ней считаться. Это вам не сложноподчинённые предложения — тут все проще, если видеть цель и идти, пока дают идти. А если не дают — лететь, ехать на поезде, ползти, пока не переползешь тела мешающих, и можно будет вновь встать в полный рост.
Но текст все же выполнил по всем канонам, с отсылками на классическую литературу, пользуясь главным правилом: писать то, что хотят услышать.
Справился, считаю, хорошо. Заодно хватило времени вернуться к спорным заданиям и высказать свою точку зрения на их счет.
А самое приятное — никто мне не мешал. Ни криков в окно, ни попыток подорвать здание. Благостно.
Артема с его, похоже, постоянным сопровождением в виде Веры обнаружил уже вне здания, сидящим на мраморном бортике возле фонтана. Вид он имел траурный, под стать своему черному костюму, а во взгляде чувствовалась вся боль и обида, которую только может причинить бездушная машина образования выбравшемуся из леса медведю. Он к ним с добром — а они его палкой, дефисом и тире по голове…
— Он сидит и молчит, — вместо «здравствуйте» тревожно сообщила девушка, продолжая придерживать кавалера за руку. — Уже долго, почти пять минут!
На меня Вера посмотрела только мельком, да и я в ее внимании не нуждался.
— Хм. — Пощелкал я перед лицом Артема, не добившись никакого результата. — Понятно.
— Что понятно?!
— Недостаток энергии, — присел я с другой от Артема стороны, достал из внутреннего кармана шоколадку. — Организм большой, энергопотери при стрессовой работе мозга заоблачные.
Девушка с недоверием проследила, как я снимаю этикетку и осторожно подвожу лакомство к лицу друга. Даже с возмущением — будто я над ним издеваться вздумал.
Стоило шоколадке достичь критической дистанции до носа, немедленно открылся пищеприемник и попытался уцепиться за лакомство. Но я опытным жестом отвел руку в сторону и вложил шоколад Артему в ладонь.
Тот сработал так, как обычно — по кратчайшей траектории вернул шоколад туда, где секундой раньше зазря клацнули зубы, и активно заработал челюстями.
— Ну вот, критический момент миновал, организм выходит на режим, — подытожил я, передавая ему новую шоколадку.
Хотя в таком состоянии Артем с одинаковым успехом пережевывает шоколад, карамель в обертке и кедровые шишки.
— А можно я? — Робко попросила Вера, протянув раскрытую ладошку.
Покосился на нее с сомнением, но все же постарался быть объективным. В конце концов, данные из лаборатории пока не пришли, и все с ней может быть действительно хорошо и прекрасно.
— Убери обертку и отдай ему, — вздохнув, согласился.
Та выполнила все ровно наполовину — с трогательной романтичностью вознамерившись покормить Артема с рук. А винить будут меня!
— Вера! — Одернул я.
Та горделиво приподняла подбородок и продолжила путь к отделению травматологии, глупости и хирургии.
Ладно, если девочка хочет покормить медведя, девочка покормит медведя — уже внутренне махнул я рукой.
Артем среагировал, как положено хищнику — сразу ухватив шоколадку под две фаланги пальцев, ее державших. Но, к удивлению, зубы не сомкнул, задумчиво подержав и отпустив назад. Шоколад, естественно, не вернул (а когда такое вообще было?).
«Это что же, у него все серьезно?» — Удивился я, сбрасывая с телефона набранный номер скорой помощи.
Вера, порозовев, смущенно отвернулась, платочком с милой розовой вышивкой украдкой оттирая пальчики. Артем же сделал хватательное движение рукой, ожидая новой шоколадки.
— Хватит тебе, — постановил я, не собираясь переводить НЗ.
— Максим, ну еще немножко? — заступилась за него Вера.
— Я его норму знаю, — отмахнулся от посягательств на мой шоколад и громко щелкнул у Артема рядом с ухом.
Друг встрепенулся, с шумом вобрал воздух, еще содержащий в себе приятные ароматы, выдохнул и посмотрел уже осмысленно.
— Максим, у тебя гаубицы с Сортировочной еще не уехали? — Спросил он чуть нервно, облизав пересохшие губы.
— Сразу видно разумного человека! — Обрадовался я, вновь доставая телефон. — Сейчас свяжусь с боевым расчетом.
— Стойте! — Спохватилась Вера, вставая перед нами и требовательно заглядывая нам в глаза. — Я не знаю, что вы задумали, но вы этого делать не будете!
— Не угадала, — отреагировал я, прислушиваясь к длинным гудкам.
— Артем, да подождите вы!
— Максим, подожди, — чуть поморщившись, попросил друг.
Со вздохом, положил трубку и скептически глянул на девушку.
— Средний проходной балл на «Мировую политику» в прошлом году был восемьдесят баллов! У вас за два экзамена почти по сто! То есть, если даже будет шестьдесят, то ничего страшного не произойдет!
— У меня девяносто девять по математике, — поморщился Артем.
— Но и русский ведь не на тройку? — Логично заметила Вера.
— Нет, не все так плохо, конечно, — провел друг ладонями по лицу. — Но там какая-то дикость. Вот что такое «синестезийная метафора», а? А «полипредикативные сложные предложения»?
— Понимание русского языка на таком уровне приходит примерно с восьмой-девятой кошкой. — Важно отметил я и был проигнорирован.
— Н-не знаю, — чуть испуганно произнесла девушка, и вот ее он услышал.
— Вот! И я не знаю! А это же русский язык, я же на нем разговариваю! — Возмутился товарищ. — Думаю на нем! Как такое вообще можно придумать, а? Зачем? За что?!
— Ты видел их зарплаты? — Привел я довод. — Может, они хотят, чтобы другие тоже страдали.
— А может, вас валят? — Пискнула Вера и замерла под нашими задумчивыми взглядами. — С-слишком высокие баллы? А мест — мало…
— Конверт был не вскрыт, — заметил Артем.
— Но это ничего не значит, — добавил я от себя.
Впрочем, к этой версии мы оба отнеслись скептически — не из-за того, что такого быть не может.
