Вопросы к По у нее никогда не кончались.
– Почему тебя так зовут? – спросила она однажды, когда они сидели в комнате старика и тихонько болтали, чтобы не разбудить его.
По оборачивал вокруг плеча повязку со льдом.
– Как? Имен у меня множество, выбирай любое.
Катса потянулась через стол, чтобы помочь ему плотнее затянуть повязку.
– По. Тебя все так называют?
– Меня так прозвали братья, когда я был совсем маленький. В Лиониде есть такое дерево – дерево по. Осенью его листья становятся серебристыми и золотыми. Прозвище довольно очевидное.
Катса отломила себе хлеба и подумала, было ли это имя дано с любовью, или это была попытка братьев оттолкнуть его, постоянно напоминая, что у него есть Дар. Она невольно улыбнулась, заметив, как торопливо он накладывает себе на тарелку гору хлеба, мяса, фруктов и сыра и начинает поглощать все это с такой же невероятной скоростью. Катса и сама могла съесть немало, но с По ей тягаться не приходилось.
– Каково это – иметь шесть старших братьев?
– Сомневаюсь, что у нас все так же, как у других, – задумчиво ответил он. – Рукопашный бой очень почитается в Лиониде. Все мои братья – отличные бойцы, но я, конечно, мог выстоять против них, даже когда был ребенком, – и постепенно поборол их всех. Они всегда относились ко мне как к равному, даже к более чем равному.
– И ты дружен с ними всеми?
– О да, особенно с младшими.
Возможно, быть Одаренным бойцом легче, если ты мальчик и если у тебя на родине почитают рукопашный бой, или, может быть, Дар у По впервые проявился не при таких трагических обстоятельствах, как у нее. Быть может, если бы у Катсы было шесть старших братьев, у нее было бы шесть друзей.
Или просто в Лиониде все было иначе.
– Я слышала, лионидские замки стоят на вершинах таких высоких гор, что людей поднимают туда на канатах, – сказала она.
– Только в город моего отца поднимают на канатах, – ухмыльнулся По и, налив себе еще воды, снова сосредоточился на тарелке.
– И?.. – нетерпеливо спросила Катса. – Ты собираешься мне про них рассказать или нет?
– Катса… Твоему пониманию недоступно, что человек может хотеть есть, после того как ты избила его до полусмерти? Мне начинает казаться, что это часть твоей стратегии – не давать мне есть. Хочешь довести меня до обморока?
– Для лучшего бойца Лионида, – парировала она, – у тебя слишком нежная конституция.
Рассмеявшись, По отложил вилку.
– Ладно, ладно. Как такое описать? – Он снова взял в руку вилку и начал рисовать ею в воздухе, рассказывая: – Город отца стоит на вершине огромной, высоченной каменной глыбы, горы, возвышающейся посреди равнины. К городу ведут три пути. Первый – дорога, выдолбленная в скале и обвившая ее широкой спиралью. Второй – лестница, которая вьется туда-сюда, пока не достигает вершины, – это хороший путь, если ты силен, ловок и идешь пешком, но большинство из тех, кто его выбрал, в конце концов выбиваются из сил и умоляют кого-нибудь на дороге их подвезти. Мы с братьями иногда бегаем по ней наперегонки.
– И кто побеждает?
– Где же твоя вера в меня? Зачем задавать такие вопросы? Ты бы, конечно, одолела нас всех.
– Мои боевые навыки никак не влияют на способность бегать вверх по лестнице.
– И все же я не могу себе представить, чтобы ты дала кому-то победить себя хоть в чем-нибудь.
Катса фыркнула.
– А третий путь?
– Третий путь – канаты.
– Но как они работают?
По почесал в затылке:
– На самом деле элементарно. Они висят на большом колесе, которое лежит на боку на вершине, а к нижним их концам прикреплены платформы. Лошади поворачивают колесо, колесо тянет канаты, и платформы поднимаются.
– Это, наверное, страшно тяжело.
– Почти все используют дорогу. Веревки предназначены только для крупных партий товаров.
– И весь город стоит там, в небе?
Кивнув, По отломил себе еще кусочек хлеба.
– Но какой смысл строить город в таком месте?
По пожал плечами:
– Наверное, потому, что это красиво.
– В каком смысле?
– Ну, с городских стен можно бесконечно смотреть на поля, горы, холмы. А с другой стороны – на море.
– Море, – повторила Катса.
Море ненадолго остановило лавину вопросов. Катса видела озера Нандера – некоторые из них были так широки, что противоположный берег едва виднелся вдали, но моря не видела никогда. Она не могла себе представить столько воды, не могла представить, чтобы вода бушевала и билась о берег, как, говорят, это делает море. Рассеянно уставившись на стену комнатки Тилиффа, она попыталась вообразить это.
– Из города видны замки двух моих братьев, – произнес По, – они стоят на холмах у подножия гор. Остальные замки либо скрыты горами, либо слишком далеко.
– А сколько всего замков?
– Семь, – ответил По, – так же как и сыновей.
– Значит, один из них – твой.
– Самый маленький.
– И тебя устраивает, что он самый маленький?
По взял яблоко из вазы с фруктами на столе.
– Я очень этому рад, но братья не верят, когда я так говорю.
Катса их не винила. Ей никогда не приходилось слышать о человеке, который не хотел бы получить больше, чем у него есть. Гиддон постоянно сравнивал свое поместье с поместьями соседей, и даже Раффин, перечисляя претензии к Тигпену, никогда не забывал упомянуть о разногласиях по поводу точного прохождения восточной границы Миддланда. Она думала, что все мужчины таковы и что ей это безразлично, потому что она не мужчина.
– У меня нет амбиций моих братьев, – продолжал По. – Я никогда не хотел большого поместья, никогда не хотел стать королем или сюзереном.
– Я тоже, – проговорила Катса. – Я столько раз благодарила холмы, что сыном Ранды родился Раффин, а я – всего лишь племянница, дочь его сестры.
– Мои братья мечтают о власти, – продолжал он. – Им нравится участвовать во всех придворных распрях, они этим просто упиваются. Им нравится править своими замками и городами. Иногда мне кажется, что каждый из них хотел бы занять королевский трон.
Он откинулся на спинку стула и рассеянно провел пальцами по ушибленному плечу.
– Вокруг моего замка нет города, – добавил он. – Невдалеке есть один городок, но он сам собой управляет. И придворных у меня тоже нет. Это скорее просто очень большой дом, в котором я буду жить в перерывах между путешествиями.
Катса тоже взяла яблоко.
– Ты собираешься путешествовать?
– Я не могу все время сидеть на одном месте, как братья. Но мой замок так красив – это самый прекрасный дом на свете. Он стоит на утесе, у моря, и в утесе вырезаны ступени к воде. А балконы нависают так, что кажется, будто упадешь, если слишком сильно высунешься. Вечером, когда солнце спускается к воде, все небо
