– Я действительно изменился. Стал лучше, сильнее, быстрее, умнее.
– Что они с тобой сделали?
Тадеус улыбнулся. Наконец-то он может с кем-то поделиться.
– Они взяли плоть Одиссея и соединили ее с моей.
Старик в ужасе распахнул глаза.
– Но они делают такое только с собой – только с человеческой плотью – и только потому, что они поражены гниением!
– В этом-то и дело. – Тадеус подполз к Сирилу. – Перед той вылазкой я заметил, что моя кожа начала шелушиться и облезать. – Тадеус содрогнулся. – Не знаю, почему, но наверняка это связано с больным оленем, которого мы нашли.
– Того, что вы убили? Кровь которого попала тебе на лицо и тело?
Не замечая отвращения в голосе Сирила, Тадеус продолжил:
– Да! Именно! Думаю, он заразил меня и подготовил мое тело к плоти Одиссея.
– Солнечный огонь! Тебя коснулась болезнь свежевателей. Тадеус, тебя должны осмотреть целители. Может, они сумеют тебя вылечить.
Тадеус рассмеялся.
– Вылечить? От чего мне лечиться? – Он вытянул вперед руки и поиграл мускулами. – Плоть Одиссея сделала меня лучше.
– Болезнь и плоть Одиссея сделали тебя больным. Неудивительно, что на Ферме ты был так зол. Тебе нужна помощь, Тадеус.
Тадеус склонил голову набок и задумчиво посмотрел на старика.
– Ты, кажется, только что сказал, что должен был умереть с остальными членами Совета?
Сирил ничего не ответил, но в глазах старика Тадеус прочел жалость.
– Может, так оно и вышло.
Сирил посмотрел на него в замешательстве.
– Нет, я же сказал, что произошло. Я не был с ними до конца. Я здесь.
– Ты прав. Ты здесь. Думаю, ты упал в эту канаву, когда бежал от огня, ударился головой. И умер.
– Но я жив.
Не обращая на него внимания, Тадеус пошарил по канаве, пока не нашел то, что искал. Затем он быстро поднял крупный булыжник и, глядя в широко распахнутые от внезапного понимания глаза, несколько раз ударил старика по голове.
– А вот теперь умер.
Щупая запястье Сирила и глядя, как кровь вытекает из раны на голове старика, который корчился в беззвучных конвульсиях, Тадеус подождал, пока пульс замедлится и наконец остановится. После этого он поднял тело и небрежно выкинул его из оврага поближе к тропе. Улыбаясь от осознания легкости, с которой он обращался с тяжелым трупом, Тадеус выбрался из грязной канавы и взобрался по склону наверх, где его ждал Одиссей. Там он вскинул Сирила на плечо, подобрал Одиссея, осторожно устроив его на сгибе локтя, и направился назад к тропе.
– Видишь ли, Сирил, я тоже много думал. Особенно о том, что Племени нужна свежая кровь. Мы с Одиссеем разделили плоть, и теперь мы с ним стали одним целым: у нас на двоих одна интуиция, одни чувства, одна сила. Это не болезнь и не проклятие. Это чудо.
Одиссей согласно тявкнул, и Тадеус радостно засмеялся.
* * *– Два целителя-ученика? Наверняка выжил кто-то еще! – Уилкс в отчаянии окинул взглядом лазарет, организованный на старой платформе для медитаций.
Его ужасали крики раненых и умирающих – но еще больше его ужасала нехватка обученных медиков, которые могли бы о них позаботиться.
– Говори потише. Дела и без того плохи. Раненым не обязательно знать, что остальные напуганы не меньше их. – Ралина, уважаемая Сказительница Племени, схватила его за руку и оттащила к относительно уединенной части заполненной людьми платформы. Она вытерла с лица пот краем забрызганной кровью туники и тяжело вздохнула, прежде чем продолжить: – Целители отказались покидать лазарет. Внутри было слишком много лежачих больных. Они решили остаться с ними и понадеялись, что огонь остановят прежде, чем он до них доберется. – Ралина печально покачала головой. – Сгорели все, Уилкс. Целители, больные, зараженные паршой, старики, младенцы с матерями. Все. – Она замолчала, и плечи у нее затряслись от едва сдерживаемых рыданий. – Хвала Солнцу, что Кэтлин догадалась отослать двух учеников с медикаментами прочь, пока их тоже не уничтожил огонь.
– Кэтлин была мудрой целительницей. Нам будет ее не хватать, – сказал Уилкс, пытаясь совладать с потрясением, которое росло в нем с каждой новой подробностью трагедии, обрушившейся на Племя. Он прислонился к резному ограждению и нагнулся, чтобы успокаивающе погладить Одина. Овчарка, как всегда, тонко чувствовала в нем разлад, который теперь достиг своего предела. – Ну-ну, дружище. Как-нибудь прорвемся. Все наладится.
Медведь Ралины тревожно завыл и прижался к ноге Сказительницы в поисках утешения, а та положила на его широкий лоб ладонь.
– Как? – мягко спросила она. – Каким образом все наладится? Столько Псобратьев погибло, столько умирает. Каждую секунду на платформе появляются новые раненые, а у нас даже целителя нет.
– Мы выживем, Ралина. Племя сильно.
– Где Сол? Почем он не вернулся сюда после того, как остановил пожар?
Уилкс не хотел говорить ей правду, но откладывать неизбежное было бессмысленно – по крайней мере, теперь, когда с огнем было покончено и нужно было приниматься за работу.
– Ралина, Сол погиб.
– Солнечный огонь! Нет! – Ралина обессиленно прислонилась к ограждению и тяжело сползла на пол. Она обхватила Медведя за шею и привалилась к нему. По щекам у нее заструились слезы. Она беспомощно подняла глаза на Уилкса.
– Он не выдержал? Солнечного огня оказалось слишком много?
Уилкс глубоко вздохнул и сказал все как есть:
– Нет. Сол был убит на Ферме, где начался пожар. Это был несчастный случай. Тадеус пытался застрелить Мари, а Сол оттолкнул ее, и стрела, которая предназначалась ей, попала в него.
– Постой, что ты такое говоришь? Что это за Мари и почему пожар прекратился, если Сол мертв?
– Это долгая и странная история, и у меня нет для тебя всех ответов. Могу сказать только, что Мари землерылиха – хотя сами они называют себя Землеступами.
– Землеступами?
– Так говорит Мари. Еще она говорит, что ее отец был Псобратом – одним из Племени.
– Жуки и пауки! Это невозможно!
– Как выяснилось, возможно. В ней больше от Псобрата, чем от землерыла. Последний щенок Лару – крупный кобель, за которым все бегал Ник, – выбрал ее. И это она призвала солнечный огонь, который нас спас.
Сказительница покачала головой.
– Я… в это трудно поверить.
– Придется. Я видел все собственными глазами. Ник помог ей взять солнечный огонь под контроль, но призвала она его сама.
– Ник! О боги! Если Сол и Лару погибли, у него никого не осталось, кроме О’Брайенов. – Ралина вытерла слезы и кивнула на брезентовый навес, в спешке установленный на земле в нескольких ярдах от платформы для медитаций. Под ним Уилкс увидел что-то, напоминающее кипы грязной одежды. В следующее мгновение он с ужасом понял, что смотрит на тела. На целую груду тел. – Линди и Шерри О’Брайен мертвы, их собаки тоже. Их сына я пока не нашла, но, полагаю, он был с ними. А значит, Ник остался совсем один. – Она печально покачало головой. – Я знаю, что его пока не выбрала овчарка,
