– Д…да. Хорошая. Ты поговорил с Алариком? – спросила я.
– Он заявил, что очень устал, и отправился отдыхать. Но я еще поговорю, не сомневайся. Для чего тебя вызывала госпожа Ортензия? – поинтересовался собеседник.
– Так, всякие глупости. Слуги ей что-то наболтали. И про баронессу спрашивала – наверное, не может поверить, что та наконец-то уехала и больше не будет никому здесь докучать.
– Тебе тоже нужно отдохнуть, так что иди к себе и попробуй заснуть, – напутствовал Янис, мягко подтолкнув меня в нужном направлении. – Сказать горничным, чтобы принесли тебе чего-нибудь? Воды или, может, травяного отвара?
– Нет, ничего не нужно, – отказалась я и направилась к своей комнате, показавшейся сейчас единственной надежной гаванью, в которой можно было хотя бы недолго побыть наедине с собой и еще раз помолиться о выздоровлении Себастьяна.
А также о том, чтобы наша жизнь действительно наконец-то наладилась.
Глава 24
Последующие дни вереницей тянулись один за другим, складываясь в недели. Герцог поправлялся. Аларик, занимающийся его лечением, во время процедур никого не впускал в комнату, зато потом и я сама, и Янис, и Ортензия получали возможность навестить больного и провести с ним некоторое время. Мне не было известно, о чем Себастьян говорил с хальфданцем и бабушкой, но, когда наступала моя очередь сидеть с герцогом, я читала ему вслух, рассказывала, что происходит в замке, и всячески старалась развлечь и подбодрить. Может быть, целительского дара мне и не досталось, но я помнила, как вела себя сестра Николина, заботясь о захворавших девушках. Ее мудрые слова и теплая улыбка дарили надежду и уверенность в том, что все непременно будет хорошо.
В остальное время я занималась тем же, чем и в те дни, когда супруг отсутствовал. Учила маленького Луиджи и от души радовалась его успехам, которые становились все значительнее. Вышивала в своей комнате и находила в рукоделии неведомое прежде удовольствие, позволяющее почувствовать, что хоть что-то в мире в моей власти, и только от моего желания и мастерства зависит, какая картина появится на белом холсте.
Вернулись мы и к занятиям с Янисом. Я понимала, что, по мнению прислуги и Ортензии де Россо, уединяясь в беседке, мы совершаем что-то предосудительное, но сейчас гораздо важнее было овладеть своим колдовским даром, чем выглядеть хорошей и правильной в глазах окружающих. Ведь они ничего не знали, и надо было постараться, чтобы не узнали никогда.
О словах старой герцогини Янису я ничего не сказала. Постыдилась пересказывать сплетни прислуги, которые услышала Ортензия. Да и о ее подозрениях говорить не хотелось. Они представлялись мне совершенно беспочвенными. Ведь, будь Янис действительно шпионом, он не торчал бы в глуши так долго, а отыскал бы возможность подобраться к королю Арнальдо и государственным делам, вершащимся в столице Ирстании, а не тут, в провинции, где время казалось застывшим, как янтарь, а новости о происходящем в стране нередко доходили с большим опозданием.
Так, с опозданием, мы узнали, что нареченная его величества прибыла из Хальфдана, и скоро состоится помолвка. Себастьян получил приглашение, однако пока сомневался, что успеет к тому времени выздороветь. Отправленное королевским секретарем письмо извещало, что герцог может прибыть с супругой, но при мысли о новой встрече с Виенной де Кастеллано, которая наверняка явится на помолвку, у меня портилось настроение.
– Не волнуйся, – утешал меня Янис. – Думаю, Себастьян баронессе уже не интересен. Увидев его в тяжелом состоянии, она тут же сбежала.
– Но, когда она встретит его и поймет, что он здоров, как прежде…
– Уверен, она уже увлеклась другим мужчиной. Такие женщины не умеют хранить верность. Вот увидишь, баронесса испытывает силу своих чар на каком-нибудь бедолаге.
Не сказала бы, что слова колдуна сильно меня успокоили, но все же стало немного легче. Да и прочих забот хватало, поэтому времени на размышления о встрече с Виенной почти не оставалось. Втайне я надеялась, что один из поклонников женится на баронессе и она окончательно позабудет о герцоге де Россо.
После беседы с Ортензией мы обе сохраняли вежливый нейтралитет. Она осуждала меня – я понимала это по ее холодным взглядам и сухим отрывистым репликам, когда нам приходилось обмениваться ими – однако больше не пыталась высказать все, что думает. Я тоже помалкивала, смирившись с тем, что с единственной близкой родственницей мужа мне сблизиться не суждено. Чтобы не расстраивать Себастьяна, я ничего ему не говорила и не жаловалась на герцогиню. Он тоже больше не заводил разговоров о том, что я должна позаботиться о его бабушке. Это означало, что герцог пошел на поправку и перестал думать о смерти.
Аларик избегал разговоров и со мной, и с Янисом, но свое дело знал хорошо. Он вел себя скромно, не захотел переходить в другую комнату, ночевал и питался там же, где и прежде, со слугами. Кроме того, лишний раз не показывался на глаза Ортензии, которой не очень нравилось, что лечением внука занимается какой-то пришлый человек, да еще и наемник.
Все шло своим чередом, и однажды Себастьян, которому изрядно наскучило лежать в постели, смог подняться на ноги и сделать несколько шагов от кровати к открытой двери. Посмотреть на это сбежался весь замок. Я видела слезы радости на глазах людей и понимала, что они всей душой любят своего господина и дорожат им. На меня никто, кроме благодарной за обучение Луиджи экономки, так не смотрел. Я оставалась чужачкой, незнакомкой, однако не могла винить людей герцога за то, что они пока не признали меня своей.
– Физические упражнения весьма полезны, но так можно и переусердствовать, а это вредно, – пробормотал себе под нос хальфданец и направился к Себастьяну, чтобы поддержать его и помочь вернуться на ложе. Ортензия поморщилась, строго посмотрела на слуг, разгоняя их. Те разошлись по своим делам, а бабушка герцога повернулась ко мне.
– Вы что-то хотели? – осведомилась я вежливо.
– Себастьян поправляется. Думаю, вы с ним уже достаточно долго откладывали самое необходимое. Сразу же, как только он будет в состоянии выполнить супружеский долг, проведешь с ним ночь, и, если выяснится, что ты изменяла супругу, понесешь суровое наказание.
