А для Себастьяна?.. Неужели и ему от меня нужно только продолжение рода? Я прижала ладонь к своему плоскому животу и зажмурилась, чтобы не встречаться взглядом с девушкой в зеркале.
Позже, когда вернулась в свою комнату, меня ждал еще один подарок. Белая ручная голубка в клетке. У меня никогда не было домашних питомцев, поскольку настоятельница запрещала заводить их в обители, но все же я предпочла бы игривого и ласкового котенка, а не птицу, которая напоминала меня саму.
Возможность поговорить с Янисом я все же нашла, прямо во время урока отправила за ним Луиджи. Смышленый мальчишка выполнил поручение в точности. Он даже не сказал, что это я послала его, однако северянин все понял и незамедлительно явился в библиотеку.
Отпустив ученика, вытащила из кармана подвеску и продемонстрировала ее Янису.
– Сомнений нет, ее сделали в Хальфдане, – сказал он, на несколько долгих мгновений задержал украшение в ладони и затем вернул мне.
– Это амулет? – спросила, желая подтвердить свою догадку, и хальфданец кивнул. – Как думаешь, может он стать моим? Или мне нужно вернуть его туда, откуда взяла?
– Почему же нет? Конечно, может. Он тянется к тебе и наверняка пригодится.
– Но… отчего ко мне?
– Я ведь уже говорил, что твой дар – такой же, как у наших северных колдунов. Не знай я доподлинно, как ты выглядишь и где выросла, почувствовав твою силу, ожидал бы, что увижу девушку с белыми волосами, говорящую на моем языке. Вот и амулет чует в тебе свою, причем сильнее, чем во мне самом, – с ноткой горчащей обиды добавил собеседник.
– Но я ведь ничего специально не делаю, чтобы так выходило! – растерялась я.
– Храни его, – посмотрел в мои глаза Янис. – Вот все, что я могу сейчас сказать. А теперь мне, пожалуй, лучше откланяться, пока госпожа Ортензия не приставила к тебе соглядатаев.
– Ты знаешь что-нибудь об ее муже? – вспомнила я вчерашний разговор с поверенным.
– Нет. Встретиться с ним мне тоже не довелось. А что?
– Он охотился на колдуний! – выпалила я. – А ведь его сын едва не женился на одной из них! А говоря о Себастьяне, господин Гаттини обмолвился о каком-то культе и семейном проклятии. Но я не поняла, что имелось в виду, а он не успел рассказать больше. Неужели… внук пошел по стопам деда?
– Если бы это было так, думаешь, он стал бы приглашать меня в свой замок?
– Ты – другое дело! Пожалуйста, пожалуйста, не говори пока ничего обо мне герцогу! – взмолилась я. – Пусть он узнает, но позже… не сейчас…
– Как скажешь, – серьезно, без улыбки, произнес хальфданец. – Я умею хранить тайны. Только не упусти подходящий момент для того, чтобы сказать правду.
Его слова звучали у меня в голове весь остаток дня. Не упустить момент… Если бы я знала, когда он наступит.
Дни текли один за другим, уроки поведения при дворе вытягивали из меня все соки. Как правильно ходить, говорить, обмахиваться веером… Я подозревала, что многие премудрости, которыми меня потчевала герцогиня, давно устарели, но не возражала, понимая, что это бессмысленно. Меня в любом случае посчитают старомодной провинциалкой. Собственно, таковой я и являлась и ничуть не стремилась к тому, чтобы стать придворной дамой вроде баронессы де Кастеллано, чьи наставления по поводу будущей жизни в столице мне иногда смутно припоминались.
Не имея возможности возобновить занятия с хальфданцем, я продолжала упражняться самостоятельно. Амулет помогал. Давал силу, наполнял уверенностью, поднимал на невидимых крыльях и увлекал за собой к синей глади небес, к далеким северным фьордам, к безграничной свободе. Я продела в него новый прочный шнурок, но на шее носить не стала, опасаясь, что кто-то может увидеть. Учитывая, что портниха каждый день то раздевала меня до нижней сорочки, то одевала заново, опасения были небезосновательными.
В ту спальню, где прошла моя первая брачная ночь, я больше не заглядывала. Одна из горничных сказала, что там когда-то жили родители Себастьяна. Чем дальше отодвигался вечер, когда мы побывали у источника, тем бледнее становились воспоминания обо всем, что тогда происходило. Временами казалось, что мне все попросту приснилось. И, выполнив по настоянию бабушки супружеский долг, муж обо мне больше ни разу не вспомнил.
В один из дней начались мои женские недомогания, и прислуживающая мне девушка, узнав об этом, сообщила Ортензии. Та выразила недовольство, но от примерок меня освободила. Я думала, ей не понравился вынужденный перерыв в пошиве платьев, однако экономка разъяснила истинную причину недовольства хозяйки.
– Вы еще не в тягости, – сказала она, принеся мне в комнату чай с пряными травами, от которых ненадолго проходила ноющая боль внизу живота. – Госпожа Ортензия недовольна. Хочет во что бы то ни стало дожить до правнуков.
– Кажется, на здоровье она пока не жалуется, – ответила я и едва не добавила: «…Того и гляди нас переживет».
– Что верно, то верно, ваша светлость, так ведь годы все равно свое берут, – вздохнула собеседница.
Минуло еще несколько дней. Возобновились примерки. Гардероб был почти готов – несколько нарядных платьев из дорогих тканей для выхода в свет, более скромные домашние, включая те, что предназначались для располневшей фигуры, а еще сорочки, ночные рубашки и чулки, такие тоненькие, что и прикасаться страшно, так и казалось, что вот-вот порвутся.
Однажды утром я проснулась рано и, стоя у окна, с тоской думала об очередном долгом дне, который обещал стать похожим на предыдущие, словно брат-близнец, но внезапно скрипнула дверь и вошел Себастьян. Я не ожидала увидеть его и изумленно ахнула, когда он шагнул ко мне. Привлек к себе, накрыл мои губы своими, подхватил на руки…
От него пахло ветром дорог, прохладой осенних рассветов, свежестью родниковой воды. Пахло свободой, которая в нашем мире охотно становилась спутницей мужчин, но не женщин. И я жадно вдыхала этот запах, отвечая на поцелуи, но, когда ощутила под спиной мягкую постель, меня словно что-то больно кольнуло изнутри.
– Подожди… – Я немного отстранилась, уперлась ладонями в грудь мужа. – Скажи… твоя бабушка отправила
