Виенна решила отложить размышления на потом, покинула особняк и села в карету. Задернув занавески, за которыми мелькали столичные улицы, прикрыла глаза. Перед ними тут же появилось красивое лицо герцога де Россо. Падающие на лоб густые черные волосы, глубокие синие глаза, чувственные губы… Этим мужчиной хотелось любоваться, как произведением искусства. Не только пожирать глазами, но – прикасаться, чувствовать поцелуи, тепло его смуглой кожи.
Любой посчитал бы счастьем стать мужем Виенны. Невероятной казалась сама мысль, что можно променять благосклонность баронессы де Кастеллано на союз с какой-то девкой из безвестной, затерявшейся в невероятной глуши обители.
Карета остановилась так резко, что Виенна едва не прикусила язык. Оказалось, какой-то нищий перебежал дорогу прямо перед экипажем. Сколько же их развелось за последнее время! Не проще ли отловить сразу всех и скопом отправить на галеры? Будь Илария поумнее, давно бы дала королю совет очистить столицу от бедноты. Но фаворитку интересовали только наряды да танцы. Ума у нее не больше, чем у пустоголовой фарфоровой куклы.
Наконец-то городские районы остались позади. Она ехала по парку, окружающему королевскую резиденцию. Здесь даже пахло иначе. Цветами, деревьями, травой, влажной прохладой и негой. Громко журчали фонтаны. Охрана баронессу не остановила – герб на карете говорил сам за себя.
Поудобнее устроившись на мягком бархате сиденья, Виенна неохотно потерла глаза – сначала руками, затем платком, чтобы покраснели и казались чуточку припухшими. Следовало выглядеть заплаканной. Так Илария встанет на ее сторону, а заодно и подумает, что, упустив герцога, баронесса вполне может сменить цель и переключиться на короля, которому давно наскучили прелести нынешней фаворитки. Мужчины не выносят однообразия. Этот урок был усвоен Виенной давно, и исключений из правила пока не встречалось.
Глава 4
Я послушалась сестру Николину и никому не рассказала об отпечатке ладони на двери. Хорошо, что этим ходом пользовались редко, так что оставалось надеяться, что никто ничего не заметил. Зато о том, что вместо жениха приедет его поверенный, стало известно всем. Поначалу девушки наперебой возмущались тем, что не увидят моего будущего мужа и не смогут подтвердить или опровергнуть догадки о его внешности. Но затем сообразительная Аньелла заявила, что не выпустит из обители ни меня, ни моего спутника, пока не выведает у него все подробности о герцоге.
Неизвестно, как она собиралась этакое провернуть, но меня ее слова развеселили и на какое-то время разогнали смятение, поднявшееся в душе из-за происходящего. Как бы я хотела, чтобы моя очередь покинуть обитель еще не настала! Хотя бы на недолгое время продлить дни, наполненные уроками, рукоделием, разговорами с воспитанницами. Сейчас даже то, что прежде раздражало, вызывало ностальгическое желание никогда с этим не расставаться. А тут еще история с дверью…
Прошло два дня, вещи были собраны. Меня освободили от занятий, и я тенью бродила по обители, с тоской заглядывая в знакомые с детства помещения – просторные светлые классные комнаты, маленькие кладовые, библиотеку, где требовательная сестра Корнелия неусыпно следила, чтобы девушки читали только то, что рекомендовано настоятельницей. Впрочем, как мне казалось, непотребные книги сюда не попадали. Наверняка новые произведения тщательно проверяли, а те, что не подходили для чтения, немедленно сжигали.
Сжалившись надо мной, сестра Николина попросила помочь ей в лазарете. Две девушки отравились дикими ягодами – кусты проросли через ограду. Так что требовалось приглядывать за обеими – как бы не стало хуже. Занявшись делом, я немного отвлекалась от собственных тревог. К тому же на меня успокаивающе действовала компания целительницы. Ее спокойный голос и почти материнская нежность дарили надежду, что не все в мире так плохо, как кажется.
Беседу о супружеских обязанностях тоже провела сестра Николина. Несмотря на то что сама она так и не вышла замуж, эта мудрая женщина владела знаниями, полученными из книг по медицине. Правда, касались они в основном не того, что происходило между мужем и женой в спальне, а последствий брачной ночи, то есть появления на свет младенцев. Единственное, что особо подчеркивалось сестрой Николиной в беседе – женщина должна быть покорна воле мужчины. Отчего-то данное утверждение вызывало внутренний протест, но я промолчала, безропотно дослушала лекцию до конца, только все сильнее и сильнее комкала руками грубую ткань платья на коленях.
Поверенный приехал внезапно – вечером, когда все поужинали и разошлись по своим комнатам. За мной опять явилась отправленная настоятельницей сестра Николина. Сказала, чтобы я захватила все свои вещи и поторапливалась. Девушки, несмотря на то что им никто ничего не сказал, высыпали из комнат. Не так уж часто за нами приезжали издалека, да и знатных людей среди женихов воспитанниц почти не встречалось, так что мой случай казался из ряда вон выходящим, потому и провожали меня всей обителью.
Я держалась, старалась сохранить спокойствие, что-то говорила, даже улыбалась. Раздала приготовленные подарки. Крепко обняла сестру Николину, Аньеллу, еще нескольких девушек. Некоторые воспитанницы, не сдерживаясь, всхлипывали.
– Что вы плачете? – попыталась их успокоить. – Я ведь не умираю! Просто выхожу замуж!
– Девушки, поспешите, – напомнила о позднем времени настоятельница.
Поверенный герцога оказался ничем не примечательным человеком. Среднего роста, лысоватый, одет в дорожную одежду практичных черно-коричневых тонов. Однако его бесцветные глаза за металлической оправой очков смотрели так строго, что даже бойкая Аньелла не решилась расспрашивать о моем будущем муже.
Через некоторое время мы с поверенным подписали бумаги, и настоятельница с бесстрастным видом зачитала церемониальные слова. Часть из них я послушно повторила, дала необходимые клятвы, поставила на бумаге отпечаток пальца, чем закрепила свое согласие на брак. С моей руки сняли принадлежащее обители кольцо, а вместо него надели другое – совсем простенький золотой ободок с выгравированным на нем узором, рассмотреть который при свете свечей у меня не вышло.
Пути назад не было.
Карета поверенного ждала за воротами обители. Я так давно не покидала стены, в которых провела большую часть жизни, что казалось – мне снится сон. Все вокруг размывалось и сливалось, и я не сразу поняла, что по моим щекам текут слезы. Их можно было принять за капли дождя, если бы не горьковато-соленый вкус на губах. Я вытащила из
