– Дело твое, но стреляешь ты лучше половины моих гридней. Ну-ка, еще раз покажи.
И Романов выстрелил. Стрелы были специальные, для его лука. У воина они длиннее и тяжелее. И снова попал, опять не целясь. А потом еще и еще. Весь десяток, за пять ударов сердца. Все в цель. Это быстро, быстрее, чем сам воин пускал. Лучник покачал головой.
– Хорош, Святослав Игоревич! Лучше меня с луком управляешься. А я еще учить тебя вздумал. Видно, сильный у тебя род. Где же ты живешь такой?
Святослав насупился. Ну не хотелось ему после такой похвалы говорить, что он холоп.
– У кузнеца живу. Холоп я, – буркнул Романов.
Мужик улыбнулся.
– И как же тебя в холопы угораздило?
– Потерялся я, к реке вышел, а там на меня боярыч – сука – налетел, побил ни за что и похолопил со своими шестерками.
Воин нахмурился. Красивое лицо исказилось от раздражения. Потемнело солнышко.
– Значит, как разбойники на путника напали? Так получается?
Святослав пожал плечами.
– Значит так, я ваших законов не ведаю.
– Грамоту холопскую на тебя уже составили?
– То мне неведомо. Меня к боярину не водили. Живу у кузнеца, помогаю по хозяйству.
– Тогда делай, что велено. Когда разберусь во всем, пришлю к тебе человека. Коли свободным станешь, знаешь куда идти?
Святослав задумался. А знаю ли я, куда идти? К реке или в степь, где я проснулся? Не-ет, ничего хорошего мне там не светит. Домой мне так точно не вернуться.
– Не знаю. Если честно, некуда мне теперь идти.
Воин задумался.
– Руки покажи.
Романов протянул руки мужику ладонями вверх. Тот покрутил их, рассмотрел внимательно.
– Вот здесь, видишь мозоли?
Святослав посмотрел. Его ладони вообще теперь напоминали сплошную мозоль. Ничего особенного.
– Ну, вижу. Мозоли.
– Это мозоль от тетивы. Она уже никогда не пропадет. Лук в руках ты лет с пяти держишь, зим семь уже. Говорить можешь что хочешь, но я не удивлюсь, если на коне ты сидишь как влитой. Не дури мне голову, мальчик.
– Я не дурю. Я правда… Я просто память потерял, ударился сильно, теперь что-то помню, а что-то нет… – И губы его задрожали, а из глаз потекли слезы.
Воин сначала нахмурился, ложь он не любил. Да и кто ее любит? Но потом не выдержал. Как можно сердиться, когда ребенок плачет? Потрепал мальчишку по голове, обнял отечески.
– Ну хватит, хватит, не плачь. Вспомнишь все со временем, у меня в дружине гридень один был. Так ему палицей по голове прилетело, ничего потом не помнил, но через пару месяцев отлегло, начал признавать своих. И ты все вспомнишь. Ты, парень, из белых благородных хазар. Мало вас осталось. Те, что живы, спасаясь, после разгрома вашего царства в Византию подались. Хорошие были воины.
Святослав в этот момент выглядел совсем глупо. Что за хазарин? Он о таких вообще ничего не слышал. И откуда этот мужик это взял. Видимо, лицо Романова говорило лучше любых слов, и воин пояснил:
– Рисунок у тебя на руке. Это хазарский узор. Перечисляет твоих предков до первого колена, а их у тебя на руке сотни.
Романов посмотрел на свои руки. На них и, правда, был узор, напоминавший древо, красивое такое, с витыми рунами, весь рукав набит от локтя до кисти. Очень качественная татуировка. Он ее, конечно, давно приметил, но значения ей не придал. Просто для красоты, полагал, сделали.
– А откуда ты знаешь? – удивился Святослав.
– Мой род испокон веков князьям Киевским служил. Родич мой с князем Святославом на Хазарский каганат хаживал. Давно это было, но деяния славные мы помним и чтим. И в Киеве несколько хазар есть, из бояр. Их рода еще при Святославе под Русь пошли. Отличные воины.
Сколько информации. Это я, получается, воин степи в надцатом поколении?! Сильно…
– И что мне теперь делать? – задал глупый вопрос Святослав.
Воин улыбнулся, снова просветлел.
– Ступай домой, к кузнецу. Работай прилежно, а я во всем разберусь. Коли правду ты сказал, то похолопили тебя не по Правде. А значит, ты вольный, да не смерд какой, а сын воина. Такому место среди детских в дружине. Можешь к боярину пойти, в детские. К своим тебе все равно не добраться. Далеко они.
– А кто ж меня возьмет? Я ж чужак!
Для Святослава теперь было ясно, коли ты чужак, значит максимум, на что можешь рассчитывать – это быть рабом.
– Ну, я возьму. Добрый из тебя воин выйдет, верный. Ты ведь верный?
Святослав даже возмутился. Да он сама честность!
– Конечно. Лучше смерть, чем предательство!
– Это ты правильно мыслишь. Мало в наше время верных людей. Таких уже и взрастить нельзя. Ну не растут верные богатыри на земле Русской. На кого ни взгляни, то предатель.
– Так в дружину взять только боярин или князь может?
Воин хитро подмигнул и хлопнул Романова по плечу.
– Не робей, паря. Я и есть боярин, а тот щенок, что тебя похолопил, сын мой нерадивый. Я боярин Путята, служу князю Всеволоду, его еще Большим Гнездом кличут. Слыхал о таком?
Святослав утвердительно покачал головой. Обалдеть можно, вон как судьба повернулась.
– Ладно, пора мне. А ты смотри, веди себя достойно. Помни о своих предках и словах великого Святослава: «Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим – должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут. Если же побежим – позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь». Будь достоин сего имени и не ври больше. Воины не лгут, потому и верят нам на слово.
Романов стоял и слушал, раскрыв рот. Сильные слова, за душу берут. После них с гранатой и на немецкие танки. Ведь мертвые сраму не имут…
Домой Святослав шел в приподнятом настроении. Кажется, жизнь налаживается. Не все так плохо, как казалось на первый взгляд. Хоть и не в царской семье родился, но воин в надцатом поколении – это тоже неплохо. Романов шел по дороге и разглядывал наколку. Красиво, жаль, что прочесть надписи нельзя. Святослав говорил на французском – жил во Франции пару лет, и на немецком языке – его в школе учил. Благо на память не жаловался. Ну, еще само собой английский знал в совершенстве. В Гарварде учил латынь, правда кое-как и кое-где, но благодаря памяти, для универа знания неплохие. Но вот беда, надписи были написаны на другом языке. Этого он не знал.
Домой Святослав пошел через колодец, надеясь увидеть Аленку. Хотелось рассказать о своем происхождении и о том, что его вскоре ждет. Да только от мыслей о девчонке на сердце стало как-то грустно. Он станет свободным, воинскому делу будет учиться, а она так и будет холопкой,
