Святослав сам не заметил, как кинулся вперед. Бедный парень, веселый и жизнерадостный Непряда. Медведь отвлекся на Святослава, и тут Даниил метнул свою рогатину в зверюгу и попал. Широкое лезвие вошло в пузо вставшему на дыбы медведю. Мишка жалобно заорал, как человек, и прыгнул на Романова. Может, это было чудо или судьба, но медведь зацепился лапой за сук. Не долетев до Святослава каких-то несколько пядей, зверь упал на четыре лапы, насаживая себя пузом на рогатину Даниила, впившуюся ему в шкуру. От такого мощного толчка рогатина, упершись в землю, проткнула медведя насквозь, выйдя прямо в районе позвоночника, перерубив его. Но это был не конец… Медведь, ничуть не растерявшись, нанес удар лапой по Романову. Щит не выдержал, расколовшись от умбона до края, и Святослава отбросило к тропе. А вот Ярослав мгновенно подскочил к мишке и загнал ему свою рогатину прямо под лопатку, в самое сердце. Медведь последний раз развернулся и даже встал на дыбы, откинув князя к камням, а после чего завыл и пал наземь.
Святослав покрутил головой, пытаясь прийти в себя. Ярослав уже стоял над поверженным медведем, а Даниил забинтовывал рану Непряды и наложил ему что-то похожее на жгут. Шансов мало, что ему это поможет, но хоть что-то. И вдруг из леса с ревом выскочил еще один медведь, чуть меньше первого, но тоже исполинского вида. Шкура его взмокла от пота, и было видно, что он давно бежал, видимо на помощь своему побратиму. Именно так, ведь эти медведи были такими же воинами, как они. Они убивали и сражались не только для того, чтобы прокормиться, им нравилось это делать. Это была их жизнь. Ярослав быстрым рывком, крутанув в ране, вытянул рогатину из поверженного медведя и отпрыгнул в сторону. Медведь выставил лапу и когтями вспорол кирасу и кольчугу подвернувшегося под руку Даниила, прикрывшего собой Непряду. Парень крутанулся как кукла и повалился рядом с гриднем. Святослав поднялся с земли, схватил рядом лежащую рогатину. Их осталось двое против одного медведя. Десятника после первой же атаки нигде не было видно. Медведь кружился напротив Ярослава, пытаясь найти брешь в его обороне. Святослав же воткнул рогатину обратным концом в землю, выставив ее впереди себя как частокол, и вскинул лук. В это время Ярослав уловил момент и, подскочив к зверю, вогнал рогатину в грудь медведя. Может, конечно, нужно было ждать, пока он встанет на задние лапы и прыгнет, но, как назло, это не входило в планы медведя, который явно понимал, что люди только этого и ждут. Ярослав уже хотел нанести еще удар, но мощная лапа, проскользив по его латам, отбросила его в сторону. Медведь уже хотел броситься на князя, но Святослав пустил стрелу ему в шею. Медведь завыл, юлой развернулся на месте и одним прыжком долетел до Романова, наскочив прямо на кол. На этот раз Святослав спас себя сам, откатившись в сторону, иначе туша медведя придавила бы его насмерть, а так только краем зацепило, выбив дух из горе-охотника.
Вот и закончен бой, ни одного, кто бы мог стоять на ногах. Хотя нет… Когда Святослав пришел в себя, придавленный лапой медведя, Годым стоял над Ярославом, уперев тому меч в горло. Романов сначала даже не понял, что происходит. Зачем десятник тычет мечом в своего князя? А потом до него донеслись их слова.
– Зачем, Годым? – задал Ярослав тот же самый вопрос, что интересовал Романова: – Ты же меня с детства знаешь. Неужели из-за отца? Решил отомстить? – тяжело дыша, спросил князь.
Годым покачал головой.
– Нет, княже. Отец погиб достойно, в битве, как воин. Мстить князьям не моя ноша, а господина, что повел его в тот бой. Просто многие хотят твоей смерти, а мне надоело сражаться. Я хочу на покой, мне дали за твою голову серебра, много серебра. Так что прости, княже, и не поминай на том свете лихом. Все рано или поздно там будем.
Десятник занес меч, но не успел его опустить на шею Ярослава. Святослав выполз из-под лапы медведя и, подняв лук, на звук пустил стрелу в десятника. Собственный голос не дал воину вовремя услышать щелчка тетивы о поруч, и стрела ударилась ему в висок, туда, где голову прикрывала только кольчужная бармица. Вошла стрела неглубоко, даже кость не пробила, все же лук у Святослава слабоват, но и этого хватило, чтобы воин упал и захрипел. Ярослав из последних сил выхватил кинжал и вонзил его в горло неудачливому убийце.
Вот так и закончилась охота. Святослав встал и прежде всего направился к Даниилу, ему сейчас больше всего нужна помощь. Сняв кирасу и кольчугу, Святослав понял, что рана неглубокая, жить будет. Спасла парня бронь. Перевязав боярыча, Романов подошел к Непряде. Тот был совсем бледным, кровь уже не хлестала, но ткань, закрывавшая руку, была вся красная.
– Мне кажется, нужно прижечь рану, иначе ты истечешь кровью, – обратился Святослав к гридню.
Тот попытался улыбнуться, но это у него не получилось, отразив на лице только гримасу боли.
– Вещие оказались твои слова. Помнишь, ты сказал, что будь я гусляром, цены бы мне не было. Вот теперь и буду гусляром, народ на торгу смешить.
Ярослав в это время, опираясь на обломок копья, подошел к Непряде.
– Не думай об этом, мой дом – твой дом, – склонившись над раненым, обратился Ярослав.
Парень всхлипнул, губы его тряслись.
– Приятно это слышать, княже. Я ведь хорошо сражался? Меня ждет Ирий? То есть рай.
– Конечно, брат, ты лучший, – взяв за руку Непряду, ответил Ярослав.
– Если я умру, за меня и мою маму, даже свечку
