– Ну что, дочка, не передумала? А вдруг не понравится тебе твой суженый, али еще из-за кромки кто придет?
Аленка испуганно опустила голову. Страшно в омут смотреть, там же не только духи могут быть, но создания и пострашнее. Девчонка сжала ладошки и подняла голову. Ей нечего бояться, Святослав придет и разгонит всю эту нечисть. Он же гридень, с ним Перун, а тот никого не боится, это его боятся все.
– Не передумала, что дальше делать?
Пелагея загадочно улыбнулась и вынула из свертка маленькое серебряное зеркальце, наследство от прабабки.
– Вот, держи его и сядь у омута так, чтобы вода в зеркале отражалась. Напрямую в омут не смотри, утащит.
Знахарка встала с лавки и, зачерпнув из ведра воды, плеснула его на горячие камни. Пар с шипением поднялся вверх, окутав баню густыми клубами.
– Ну что, видишь что-нибудь?
Аленка внимательно вглядывалась в зеркальце, но видела только отражения огоньков свечей.
– Нет, маменька, ничего не вижу.
Пелагея сдвинула брови. А так ли мы все делаем, ничего я не забыла? А-а, точно!
– Отвар-то забыла, нако вот, выпей, – она протянула дочке маленькую склянку, которую та осторожно взяла в руку и выплеснула его содержимое в себя…
– И скажи: «Суженый-ряженый, покажись мне!»
От отвара у Аленки немного закружилась голова, но она послушно сделала так, как велела матушка.
– Суженый-ряженый, покажись мне, – прошептала Аленка, будучи на грани потери сознания от жара и сладковатого отвара.
Секунду ничего не происходило, но тут девчонка коснулась кончиками волос зеркала воды и по нему пошла тихая рябь, а потом Аленка увидела его! Да это был её Святослав, ее сокол, он ехал к ней, весь залитый броней, с мечом в руке, красивый как князь. Только лицо его почему-то было искажено от боли и отчаяния. И вдруг она повернула голову и увидела другого мужчину, смуглого, с бородой, он схватил ее за волосы и притянул к себе, впившись в ее губы. Она пыталась оттолкнуть его, но не могла, он был гораздо сильнее ее. Наконец он отпустил ее и, рассмеявшись, воткнул кинжал ей прямо в сердце. Аленка ойкнула и, тяжело вздохнув, начала сползать на землю, облокотившись на тоненькую березку. Святослав был уже совсем рядом, вот этот человек схлестнулся с ним в злой сече. Звон клинков, искры, ржание коней, и чужак падает с коня, пронзенный рукой Святослава. Он победил, он спасет ее, но тут холод подкрался под самое сердце и не вздохнуть уже вовсе. Не быть им вместе, смерть их свидетель на свадебном пиру.
Аленка склонилась над омутом, смотря уже не в зеркало, а в гладь воды, почти касаясь ее носом. Распущенные волосы погрузились в бочку, свернувшись на ее дне, как морские змеи. Над бочкой стоял пар. Пелагея резко подскочила к Аленке и потянула ее на себя, вытаскивая из омута.
– Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас! – закричала Пелагея.
Вдруг Аленка выдохнула и снова тяжело втянула воздух. Пелена наваждения спала, и она снова увидела обычную кадку с водой и лицо испуганной матушки. Знахарка испуганно обхватила головку дочки руками и заглянула в ее одурманенные глаза. Слезы непроизвольно покатились из глаз матери и дочери. Они обе поняли, что это был плохой знак. Пелагея поцеловала дочь в лоб и прижала ее к груди, крепко обняв.
– Ничего, ничего не бойся, это просто игра, мы же понарошку гадали…
А Аленка тихо рыдала, уткнувшись носом в густую копну волос матери.
Святослав мерным шагом направил коня к подворью кузнеца Никифора, насвистывая мотивы из пьесы «Женитьба Фигаро». Из труб зажиточных домов клубился дым очагов, а под копытами тихо поскрипывал снег.
Рождественские праздники прошли незаметно, не успев начаться. Наступили такие морозы, что даже самые неугомонные не рисковали высунуть нос за порог избы. Но для Романова сам черт не брат, по девчонке соскучился, седмицу не виделись, с самой литургии. Святослав направил коня, завернув в калитку. Из будки выскочила дворняга, облаяв гостя заливистым лаем.
– Ну привет, Умка. Да что ты на меня тявкаешь, неужто не признала своего, пустолайка рыжая?
Собака обиженно заскулила и, перекувырнувшись через спину, вскочила на лапы, прыгая рядом с всадником. Двери в сени, обитые войлоком, приоткрылись, выпустив во двор тепло, которое быстро превратилось в пар. Никифор вышел во двор, обтер руки полотнищем и, поправив тулупчик, сграбил Романова.
– Куда пропал, щегол? Дай-ка я на тебя посмотрю, с каждым днем все матереешь. Меньше года прошло, как ты с нами, а тебя прежнего уж и не узнать вовсе.
Святослав вывернулся из цепких лап кузнеца и, пригладив выбившуюся из прически прядь, надвинул шапку на макушку.
– Дела были, я же княжий человек, не могу все праздники, как простой люд, гулять.
Никифор приветливо улыбнулся и открыл дверь, пропуская гостя в дом.
– Проходи, княжий человек, важности-то в тебе аж на целого боярина. Аленка исстрадалась без тебя, бедная.
Святослав прошел в сени, открыв дверь, перешагнул порог горницы. Не успел он зайти в дом, как на его шее оказалась Аленка.
– Совсем забыл меня?! Я жду, жду его, а он все не приходит и не приходит, – девочка отстранилась от парня, на секунду прекратив осыпать его поцелуями. – Или другую невесту себе нашел?
Святослав улыбнулся и, снова притянув девочку к себе, поцеловал ее в щеку.
– Ну что ты, малышка, как я могу тебя забыть? Просто недужил я, как в церкви плохо стало, так и пролежал в постели. Ты ж меня знаешь, непутевый я, постоянно подранком на полатях отлеживаюсь.
– Это ты просто притворяешься болезным, от работы отлыниваешь, а так муж хоть куда, – засмеялась девчонка и, взяв парня за руку, проводила его за стол.
Святослав поставил на лавку корзину с гостинцами и сел рядом. Кузнец, после того как стал вольным, заметно поднялся, но баловать детишек ему заработок еще не позволял. Устроившись поудобней, Святослав развернул тулупчик и вытащил отрез голубой ткани на добротный плащ и протянул его Аленке.
– Вот, это тебе, накидку сошьешь, негоже моей невесте в домотканом ходить.
Глаза девчонки так и вспыхнули от радости. Подпрыгнув на месте, она схватила сверток, развернула его и ахнула. А там было от чего ахнуть. Святославу этот отрез привезли его торговые партнеры Арсений и Тимофей
