Некоторых детей называют в честь знаменитых спортсменов, политиков или хотя бы событий. Эвермора Купера же мамочка назвала в честь строки из своего любимого стихотворения[7]. Читала она неважно – когда к тридцати осилила первую часть словаря, радовалась как дитя, – и потому имя сына тоже получилось не совсем таким, каким задумывалось. Миссис Купер еще и обладала воистину ужасным почерком: в роддоме все даже привыкли звать малыша Эверноуп. Потом, получив по коробке дорогих заморских конфет, врачи, конечно, осознали свою ошибку, но было уже поздно. Любимым словом сына четы Купер стало слово «нет».[8]
Эвермор часто и со вкусом отказывал.
Отказывал детям в помощи с поиском интересующей книги. Отказывал пунктуальности и чувству долга, когда каждое утро выключал будильник. Отказывал себе в десерте. Отказывал девушкам. И парням. И вообще любому, что осмеливался заговорить с ним о личных отношениях. Вся его жизнь сводилась к чтению, единственной настоящей любви. Иногда, выпив лишнего, он признавался, что любовь эта вполне взаимна, начинал вещать что-то об убежище, которое книги могут подарить, о страстных и страшных ночах… В такие моменты его приятели – удивительно, но на вечер ими становились все, кто заходил в тот же бар, – одергивали Эвермора, надевали ему на голову старый изодранный козырек и отправляли домой отсыпаться.
Эвермор Купер был странным даже по меркам Мэпллэйра. Он, конечно, не носил на голове гнездо и не доказывал всем, что устрицы завоевывают мир, зато предпочитал обычной одежде шарф с кисточками, ботинки с загнутыми носами и жилетку с медными пуговицами, хрустящую, словно бумага. А кепку-козырек, прожженную в двух местах сигаретой, он не снимал даже в помещениях. Шарфы Купер постоянно менял: у него были клетчатые и полосатые, с завитушками, морскими волнами и листьями.
Сегодня с темно-синего шарфа на хмурую Элизабет и немного взъерошенного Итана пристально смотрели вязаные совы. Элизабет моргнула и готова была поклясться: одна из сов подмигнула в ответ.
– Чем могу? – Библиотекарь отложил в сторону книгу, которая скрывала его длинный нос и острые скулы. Купер был похож на циркуль. На странно одетый, но вполне приятный циркуль с очками-половинками.
Итан открыл рот, но ничего многозначительнее мычания выдавить не смог. Элиза, успевшая снова взять себя в руки, помогла ему:
– Нам нужна книга о мэпллэйровских легендах.
Купер прищурил глаза, – в полутьме библиотеки они казались особенно яркими – а потом указал куда-то направо.
– Нижний ряд, полка сорок два, не шумите, – пробормотал он, вновь открывая книгу. Он продолжил чтение, даже не взглянув больше на посетителей. Может, он не стал бы отвлекаться, даже если бы они вдруг начали танцевать ламбаду.
Элизабет кивнула, взяла Итана за руку и потащила в указанном направлении. Отчасти это была маленькая месть за то, что всю дорогу до библиотеки он тащил ее, как на буксире. Она же не виновата, что была немного в прострации – в конце концов, не каждый день увидишь такое в своем дворе.
* * *Кэйлин поерзала, удобнее устраиваясь на облюбованном куске газона. Ей давно уже хотелось как следует изгваздать эту чересчур светлую юбку – желательно в чем-нибудь не отстирывающемся. Гораздо проще было ее выкинуть, но Кэйлинна не искала легких путей. После смерти это потеряло не только шарм, но и смысл.
Утробное урчание, за которым последовали плеск воды и звук, похожий на равномерное постукивание камешками по стеклу, заставили Кэй подпрыгнуть на месте. Дрожь пробежала по спине, тихий внутренний голосок тревожно запищал: «Не оборачивайся!», но мисс Нод, к сожалению, была чересчур любопытной.
На месте того кошмара, что показала им Элизабет – переплетенных трубок, пластинчатых рогов, деревянных щепок, тонких цепочек, которые скреплялись друг с другом какой-то буро-синей дышащей массой, – лежал широкий кусок отмирающей голубоватой плоти, на которой…
Кажется, шутливое предположение Итана о яйце или зародыше внеземного происхождения оказалось недалеко от истины.
Хотя в Мэпллэйре истина всегда была где-то рядом.
* * *– Кажется, я нашел. – Итан перевернул страницу, скинул лежащие на развороте обрезки магнитной пленки (и откуда только взялись?) и прочел предложение полностью.
Элизабет молча выслушала его, пару раз кивнула, а потом захлопнула пыльный томик, который читала сама. Она вернула книги на полки и протянула Окделлу темные очки: он снял их, чтобы лучше видеть старинный шрифт с загогулинками.
– Что ж, теперь мы хотя бы имеем представление о том, что…
Окделл не успел договорить – в тишине библиотечного зала разлилась телефонная трель. Музыкальная тема из фильма, его собственный звонок.
Эвермор Купер, казалось, телепортировался – иначе он бы просто не смог так быстро появиться за спиной Итана. Длинные пальцы библиотекаря схватили телефон, хлопнули розовой крышкой со стразами и кинули мобильный на пол.
– Эй! – Окделл начал было возмущаться, но Купер уже пнул мобильник ногой.
Тот с невероятной скоростью проскользнул в сторону выхода и стукнулся о тяжелые библиотечные двери.
– Вон, – тихо произнес Купер, посмотрев прямо в глаза затихшей Элизабет Рихель. – Извиниться можно на том же месте, в то же время.
Только оказавшись на улице, Элизабет наконец разрешила Окделлу говорить.
– Что это такое было?!
– Наш уважаемый безумный библиотекарь любит правила. Но только библиотечные. – Девочка фыркнула и поправила свою красную в горошек кофточку. – Нарушишь одно – можно извиниться. Два – еще куда ни шло. Но когда Купер потеряет терпение… В общем, лучше его не злить.
Итан обернулся на библиотеку. Ее темные окна словно пожирали дневной свет, а островерхая крыша, казалось, скоро сползет на мостовую. Наверное, стоило все-таки прислушаться к словам человека, который прожил в Мэпллэйре всю жизнь. Кэйлин не соврала насчет теней. Вряд ли Элизабет зря предостерегает насчет библиотекаря. Должен же быть у каждого уважающего себя городка свой сумасшедший.
– Он не показался мне безумным… – Итан осторожно озвучил одну из случайных мыслей, крутившихся сейчас в голове.
– Он читал книгу вверх тормашками, с закрытыми глазами и стоял за стеллажами все то время, пока мы искали информацию. Кстати, Купер ненавидит слово «информация». Лучше забыть о его существовании, когда находишься в радиусе мили от библиотеки.
Окделл не нашелся с ответом. На ум пришло только «Как маленькая девочка могла все это заметить? И как я мог все это проморгать?»
– И как перед ним извиняться?
– В баре, – незамедлительно ответила Элиза. – Выпивкой, историями или игрой на раздевание.
Эта девочка была слишком взрослой.
Кэйлин, напротив, была слишком маленькой.
А он… Итан был просто непробиваемым. Идиотом.
* * *Бригадир задел пальцем паутинку, и она завибрировала, разнося по всей пещере высокий чистый звук «соль». В самой глубине, там, где густела и сворачивалась тьма, зажглись белесые огоньки. Клацнули чьи-то челюсти. Бригадир улыбнулся, продолжая идти вперед и задевать струны-паутинки, отзывающиеся целой гаммой нот. Было бы совсем забавно, если бы нити светились в темноте.
Порыв ветра ударил в нос запахом давно забродивших ягод и кипящего яда. Кожу защекотали чужие
