И кулачком по дверце для убедительности. Подскочил Илья, за руль схватился, мотор завёл. Никакого затора уже нет, все проехали, даже гужевые повозки. Повезло, что немецкой авиации не было, иначе лёгкой мишенью бы оказался. Свою дивизию у деревни Любишино догнал, что перед городом Червень. Да и мимо бы проехал, если бы не знакомые номера грузовиков. Съехал с дороги, а уже и разведчики отоспались, из кузова выпрыгнули. Они в роту пошли. Илья подъехал в расположение, командиру роты об исполнении задания доложил, в доказательство кучу оружия предъявил и личные документы убитых.
– Молодец, Сафронов! Твой взводный на тебя представление написал за бои в Шклове. Так что готовься.
А что солдату готовиться? Если только сапоги почистить до блеска и подворотничок свежий пришить. После ужина Илью в политотдел вызвали вместе с другими награждёнными, вручили орден Красной Звезды. Им своей властью мог наградить командир корпуса или армии. Медалями имел право наградить командир дивизии. А такими орденами, как Ленина или Красного Знамени, уже награждал Президиум. Товарищ Калинин, в Кремле. Но, бывало, от его имени командующий армией или фронтом.
Подсуетились разведчики из отделения. Вернулся Илья из политотдела с орденом на гимнастёрке, а стол уже накрыт. Американская консервированная колбаса, огурцы, где только их раздобыли, омлет, каша в котелках и трофейный ром. Гадость, да где нашей водки взять? В магазинах не продаётся, а фронтовую норму – сто грамм – старшина уже раздал. Поздравили, обмыли всем отделением. Командир взвода приходил с поздравлениями. В отделении первый орденоносец. Награждены медалями были почти все бойцы, а орден в отделении первый. Получали бойцы ордена, да потом то в госпиталь, а то и в братскую могилу. В разведке редко кто служил более полугода, рискованное место службы. Да ещё в сорок первом – сорок втором годах, самых тяжёлых, когда героизм массовый был, почти не награждали, только за подвиги, причём при свидетелях, да значимые, как у капитана Гастелло. И только после Курской дуги бойцов и командиров награждать почаще стали. Награды – действо необходимое, боец знать должен, что за ратный тяжёлый труд замечен командованием. И для других бойцов наглядный пример. Кроме того, за награды были ежемесячные доплаты. Невеликие деньги, но бойцы их пересылали родне в тыл, помогали выжить. По карточкам продуктов по фиксированным ценам давали мало, а на рынке очень дорого.
О наградах мечтали все. Каждый лелеял мечту – вот вернётся он с победой домой. Если «иконостас» на груди, всем видно – воевал по-геройски, не в ближнем тылу отсиживался в трофейной команде или банно-прачечном батальоне. Тоже служба нужная, так ведь родня спросит:
– А сколько фашистов ты, Ваня, убил?
Потому и награды каждый хотел и нашивки за ранение ценил не меньше наград. У немцев тоже система поощрений была, давали нагрудные значки за штыковой бой, за танковый бой. И наказания были, как наше командование копировало, например штрафные роты. У немцев даже штрафные дивизии были. Но у немцев были поощрения в виде отпусков. Прослужил три месяца на передовой – в тыл, на отдых. После полугода службы – домой, в фатерланд, к родным. Но это если уцелеешь в боях. После ранений тоже отпускали.
В сорок четвёртом моральное состояние немцев на фронте ухудшилось. Во-первых, Красная Армия теснила немцев на всех фронтах. Это не была счастливая случайность, а именно планомерное наступление, и немцы противопоставить русским ничего не могли. У Германии было слишком мало народа контролировать такие огромные захваченные территории, от Ла-Манша до Волги. Уже и от Волги отступили изрядно, а людских резервов у Гитлера нет. И хотя фюреру своему верили, но письма с фатерланда навевали уныние и сомнения в победе. Каждый день города в Германии бомбили целые армады английских или американских бомбардировщиков, стирая города в пыль. Геринг, хвалившийся, что на землю Германии не упадёт ни одна бомба, опростоволосился, вышел из любимчиков фюрера. Разве могли солдаты и офицеры вермахта на фронте чувствовать себя хорошо, когда из глубокого тыла сообщали о гибели родных, о страшных разрушениях. И потихоньку крепло у немцев ощущение, что против них выступил весь цивилизованный мир и добром для Германии это не кончится, предчувствие надвигающейся катастрофы. Даже генералы, по чьему приказу воздвигались оборонительные валы, чётко ощущали – они лишь оттянут, отодвинут момент национальной катастрофы.
Бойцы Красной Армии испытывали душевный подъём. Да, тяжело, и враг пока силён, и будет ещё много погибших друзей и сослуживцев. Но почти вся территория СССР освобождена, их родные в безопасности. Да, недоедают, не всегда одеты, обуты, но в безопасности. Не зря женщины и подростки стояли в цехах, выпускали оружие. Уже вошли в Румынию, займём и другие страны. Мечтой каждого было войти в Германию, добив зверя в его логове. Пуще всего хотели увидеть суд над Гитлером и нацистскими главарями, надеялись на справедливую кару. Потому настроение было боевое. Если в сорок первом одно опасение у армии и народа было – не сдадут ли Москву? То теперь никто уже не сомневался в победе, вопрос был только во времени. Пособники немцев – полицаи, старосты, бургомистры, тоже почувствовали, что поставили не на ту лошадь. Кто-то из них успевал сделать липовые документы, но таких всё равно ловили, принародно судили и вешали. Другие, не надеясь на снисхождение, уходили с немцами. Но предателей не любили никогда и нигде, не доверяли.
Кто успел награбить золото или другие ценности, ухитрялись окольными путями перебраться в неоккупированные страны Европы, пересидеть, переждать окончание войны.
Глава 4. Снова офицер
Решением командования 29 июня операция «Багратион» продолжилась. Сходящимися ударами 1-го и 3-го Белорусских фронтов на Минском направлении город удалось взять в клещи, одновременно 1-й Прибалтийский фронт и 2-й Белорусский захлопнули кольцо, мало того, 1-й Прибалтийский не остановился, а ударил дальше на запад, в сторону бывшей государственной границы. Воинам Красной Армии активно помогали белорусские партизаны – устраивали засады на немцев на дорогах, указывали нашим подразделениям короткие маршруты, где не было болотистых мест, прикрывали фланги, вели охрану переправ. Единственная из союзных республик, выставившая на борьбу с немцами в партизанских отрядах сотни тысяч человек. Часть из них местные жители, другие – бойцы, попавшие в окружение. Помощь оказывали большую, в том числе и разведкой.
Партизаны и 1-й Прибалтийский фронт громили направленные к Минску немецкие подкрепления, чтобы гитлеровцы не смогли деблокировать окружённый минский гарнизон. За несколько дней 2-й Белорусский и 1-й Прибалтийский фронты вышли к реке Березина, форсировали её, отодвинув тем самым линию фронта на сорок километров от Минска. Надежды немцев вырваться из котла таяли с каждым днём. В Минске и в окрестностях его оказалась 4-я полевая армия вермахта, но не в полном составе.
