Разговор шёл с глазу на глаз. Часовой вернулся в свою ячейку на нейтралке, а пехотный взводный отправился за санитарами. Трутов, хоть и ранен был, а сообразил – перебежчик и предатель во взводе, это для Ильи большая головная боль. Тут же «контрик» допытываться начнёт – почему раньше не раскусили? Перебежчик – это чрезвычайное происшествие, и не поздоровится всем причастным – взводному, политруку, командиру роты, не исключено – контрразведчику.
Поэтому Трутов прошептал:
– Я скажу, что группа попала под пулемётный обстрел. Так для всех лучше будет.
– Тогда твёрдо стой на своём, – попросил Илья.
Вернулся пехотный взводный с санитарами, Трутову разрезали рукав гимнастёрки, подсвечивая фонариком, перевязали рану на руке. Рана сквозная, и кровь уже остановилась, заметил Илья. Санитары понесли Трутова. Несколько метров Илья рядом шёл, на поворотах траншеи помогал носилки поддержать, потом руку разведчику пожал:
– Выздоровеешь, возвращайся, будем ждать.
– Обязательно.
Больше с Трутовым Илья не виделся. Или комиссовали из-за ран, или попал в другую часть. Кто спрашивает у бойца его желание? У немцев с этим порядок был. После ранения или отпуска солдат всегда в своё подразделение возвращался. И командиры его способности знают, и он сослуживцев. Такое товарищество сближает. В боевых условиях что может быть надёжнее проверенного камрада? В Красной Армии бойца после госпиталя или маршевой роты, запасного полка могли определить на другой фронт, другое подразделение и другой род войск. Вместо пехоты мог попасть в миномётчики, больших навыков подносить мины не требуется. По приказу Сталина только танкистов, артиллеристов противотанковой артиллерии и лётчиков направляли в свой род войск.
О потере группы, о том, что выбрался только один боец, Илья сообщил ротному, тот начальнику штаба. Ротный приказал Илье написать родным похоронки, в штабе бойцов вычеркнули из списка части. О гибели группы узнал «контрик». Не поленился, сходил в медсанбат, поговорил с Трутовым. Мало того, вызвал к себе для допроса Илью. Усадив напротив себя, расспрашивал о каждом бойце. Илья отвечал так, как положено, а не то, что знал на самом деле. «Контрик» и так подойдёт, и с другого бока, а фактов нет.
Илья боялся одного – о Перегуде немцы в листовках сообщат. Или Перегуду отправят в разведшколу, потом забросят к нам и он попадёт в СМЕРШ. То, что его осудят и расстреляют, так заслужил. Но тогда вскроется обман, и Илью, как и Трутова, зачислят в пособники. И никто не посмотрит на боевые заслуги. Враг народа! И по военному времени – к стенке, в лучшем случае штрафбат.
Были в НКВД настоящие стахановцы, такие, как Пётр Магго. Карьеру начал в 1919 году в ВЧК в личной охране Феликса Дзержинского, а также в его личной расстрельной команде. Быстро поднялся до начальника внутренней тюрьмы ВЧК, что на углу Большой Лубянки и Варсонофьевского переулка. В 1936 году Магго лично расстрелял Зиновьева и Каменева, видных деятелей компартии. За 11 лет службы Магго расстрелял немногим менее десяти тысяч человек, прямо «стахановец» с наганом. За «трудную» службу был награждён знаком «Почётный чекист», двумя орденами Красного Знамени и орденом Ленина. Высоко ценила партия большевиков заплечных дел мастера! В 1940 году, пережив на своём посту Ягоду и Ежова, Магго был уволен из органов по приказу Берии. А поскольку в органах после каждой экзекуции пили водку неумеренно, заработал алкогольный цирроз печени, от которого скончался в 1941 году.
О широко известном в узких кругах палаче своего народа Илье рассказал один из офицеров СМЕРШа зимой 1944–1945 годов. Знавший о репрессиях из истории, Илья не очень удивлён был, скорее поражён количеством расстрелянных одним человеком. Вероятно, Магго имел психические отклонения, маньяк с садистскими наклонностями. А ведь у Магго ещё подручные были, тоже приводившие приговоры в исполнение.
День за днём, методично, упорно Красная Армия продвигалась по территории Польши, всё ближе к границам Германии. Когда вермахт в сентябре 1939 года занял Польшу, разрушений было мало. Зато сейчас немцы успели настроить ДОТы и прочие фортификационные сооружения, зачастую на окраинах сёл и городов, и теперь Красной Армии приходилось уничтожать их артиллерийским огнём, бомбардировками с воздуха. Доставалось и жилым домам. Правда, гражданских там не было, проживали солдаты. К концу 1944 года вермахт изменился качественно. Появилось много совсем молодых, из «Юнгштурма», а также солдат в возрасте, причём с дефектами здоровья – в очках, с отсутствием одного или нескольких пальцев на руках. Илья понял, что Германия исчерпала людские ресурсы, бросает в бой всех, кто может стрелять. Конечно, костяк полков и дивизий составляли вполне боеспособные солдаты, но раньше состав подразделений был более однороден. И выучка стала хуже. Илья помнил, как ещё год назад на передовой немецкие снайперы и пулемётчики головы поднять не давали, потери личного состава были большие. Но наши снайперы выбили опытных противников, да ещё массированные артобстрелы сделали своё дело. Это в 1941–1942 годах, когда стрелять было нечем, был жёсткий лимит на снаряды, один-два на орудие в сутки, отвечать не могли. Ныне ситуация иная. Засекут позицию снайпера или пулемётное гнездо, так сразу накрывают миномётным и артиллерийским огнём, чтобы наверняка. Ведь пара пулемётных расчётов вполне может сорвать наступление роты, нанести серьёзные потери.
У немцев на участке их дивизии появился снайпер, вернее, пара. Немцы, как и наши, охотятся снайперскими парами. Лёжки их рядом, один стреляет, другой фиксирует попадание, без свидетеля убитый противник не засчитывается. Против снайпера работали наши снайперские пары, но безрезультатно. Они на одном участке его ждут, позицию обустроят, а он на другом участке появится. Один-два метких выстрела, и уходит. Причём по рядовым солдатам не стреляет. В офицеров, в пулемётчиков, расчёты орудий. Неделю наши снайперы не могли снайпера подловить. Илью вызвал командир роты.
– Командование сильно обеспокоено появлением на участке нашей дивизии снайпера. Судя по его действиям, очень опытен. Собирай группу и на ту сторону. Надо выследить и убить, а уж если в плен возьмёте, то орден получишь. Комдив злой, у него водителя вчера убили. А целили наверняка в него. Прикинь, от передовой восемьсот метров, плюс нейтральная полоса минимум двести. На километр выстрел по движущейся цели и точное попадание.
– Против снайпера должен снайпер работать. У них свои приёмы.
– Снайперы наши работают, толку пока не много. Приказ начдива есть, изволь выполнять. Делай что хочешь, руки у тебя развязаны.
– Есть!
Ничего себе задание! Из разряда – пойди туда, не знаю куда, и принеси то… Как в сказке.
Пока было светло, Илья выбрался на передовую. Устроился под подбитым немецким танком. Солнце уже на западе и без прикрытия, своего рода козырька, нельзя. От линз бинокля будет «зайчик», и считай – труп. Или снайпер, или пулемётчик по засветке обязательно выстрелит. Отсвет от оптики – это или офицер с
