Император нахмурился. По залу пробежал холодок, тха-нор остался стоять, склонившись.
– Распускающим слухи – плетей, дезертиров казнить безжалостно. Отправлю туда еще одну армию, – проговорил Итхир-Кас. – Пусть Виса-асх держится, сколько может, я не гневаюсь на него. Скажи ему, я посоветуюсь с богами. Если будет их воля, дадут нам еще помощников, прикажут – приду сам ему на помощь. Можешь идти, Арвехши. Ты хорошо служишь мне.
Молодой тха-нор трижды поклонился и ушел – ему предстояло еще лететь обратно на раньяре, чтобы передать приказы, а утром вернуться со следующими новостями. На смену ему перед императором ступил могучий Венши – тха-нор твердыни Аллипа, сын Ранши, убитого проклятым крылатым колдуном. Он наследовал твердыню после смерти отца, и именно он получил приказ возглавить поиски беловолосой жертвы для богов – пока безуспешные.
– Порадуешь ли ты меня, тха Венши? – небрежно спросил старик император, выпрямляясь в кресле. Вся его расслабленность слетела в один миг, и розовый зрачок сверлил склонившегося кнеса до боли в висках.
– Нет, великий, – мрачно проговорил тха-нор. – Девка не найдена, хоть раньяры с воздуха и наемники по земле просматривают леса в обе стороны от места, где были обнаружены убитыми наши люди. Видели мы следы в крови на берегу, женские и мужские, – значит, верно мы думаем, и появился у нее помощник. Навстречу наемникам из Аллипы давно отправлены мои люди на охонгах. Если кто-то живой есть в тех лесах, они его почуют. Но пока порадовать тебя не могу. Велишь казнить – с радостью приму смерть, ибо тяжело мне печалить тебя.
Тха-нор-арх слушал его, высокомерно и гневно морща лоб. Глаза его полыхнули, но он с усилием остановил себя.
– У тебя есть еще время, – сказал он, – пока не открыты все переходы. Поторопись. Найди ее и приведи мне. Алтарь в храме ждет этой жертвы. Нельзя допустить, чтобы врата были закрыты.
Алина
– Богуславская! Я сказал бить локтем в солнечное сплетение, а не между моей рукой и боком! Поднимайтесь. Еще раз.
– Я… так устала, лорд Тротт.
– И что мне прикажете делать? Пожалеть вас? По голове погладить?
Алина потрясла головой, вздохнула и поднялась, потирая исцарапанные ладони. Она успела тысячу раз пожалеть о просьбе научить ее защищаться. И о своей ночной истерике – потому что на следующее утро от Тротта веяло холодком, и ей снова начало казаться, что она его дико раздражает.
– Вы правы, – сказал он, когда они закончили завтракать сухарями и вчерашним холодным мясом. – Нужно повысить ваши шансы на выживание, Богуславская. С сегодняшнего дня двигаемся быстрее, а вечерами будем заниматься.
– Спасибо, – сказала она тогда со всем жаром. И с тех пор вечерами глотала слезы и мечтала, чтобы профессор нечаянно свернул ей шею и больше не мучил.
Тем же вечером, когда она на ногах не держалась от дневного перехода и хотела только есть и спать, профессор отправил ее набрать воды к ручью, а сам быстро, словно и не устал совсем, развел костер, распотрошил пару подстреленных зайцев, подвесил запекаться. Алинка стояла по щиколотки в воде, понимая, что не в состоянии двигаться. Ноющие ноги пощипывало холодком, и принцесса периодически наклонялась, пила и умывала лицо. И продолжала бессильно стоять.
– Мясо будет запекаться около получаса, – раздался за ее спиной голос Тротта. Она нехотя обернулась – профессор снял куртку, сорочку, наклонился над водой, попил и начал обмываться: лицо, плечи, полил пригоршнями на затылок. Потер бороду, поднялся. Лицо его осунулось, вокруг глаз виднелись тени, и она осознала, что и ему переход дается нелегко. – Набрали флягу?
– Да, – Алина медленно потрясла полным сосудом.
– Выходите. Будем заниматься.
– А может, завтра, лорд Тротт? – жалобно попросила она, уже шлепая навстречу по воде, и инляндец неодобрительно поджал губы.
– Сегодня, Богуславская. Сегодня. Чем раньше начнете, тем быстрее окрепнете и натренируете навык. Хотя вы все равно не сможете противостоять взрослому мужчине, тем более наемнику. Ваша задача – вырваться и выиграть время, чтобы убежать.
Тротт почти слово в слово повторял слова сержанта Ларионова, который занимался с ней во дворце. Только профессор был не добрым грубоватым сержантом, относящимся к ней как к дочери. Голубушкой и воробышком ее не называл и беречь не собирался. Сначала Тротт без стеснения показал на себе болевые места и даже похвалил за знание анатомии. Затем объяснил, как нужно ставить руки-ноги при ударе, чтобы не навредить себе, не сломать запястье или ступню. А потом начал учить.
Алина ненавидела его каждый вечер – потому что синяки после занятий оставались самые настоящие, и захваты у него были жесткие, и швырял он ее больно, серьезно. Нет, не бил чрезмерно и специально, но и не жалел. И она уже готова была идти круглые сутки, только бы избежать вечернего «Богуславская, заниматься».
– Вас, как стеклянную, обнимать никто не будет, – объяснял инляндец, кривясь, когда она баюкала вывернутую в первый раз руку и смотрела на него полными слез глазами. – Вы же помните, как они хватают – чтобы сразу придушить и подавить сопротивление. Мне нужно, чтобы вы умели реагировать в реальной ситуации, Алина. Поднимайтесь.
«Поднимайтесь».
«Еще раз. Бейте. Не надо меня жалеть, я же вас не жалею».
«Это еще не больно. Больно будет, когда вам ноги сломают, чтобы вы не сбежали. Поднимайтесь».
Иногда она готова была разрыдаться и умолять больше не трогать ее. Вот как сейчас: исцарапанные ладони саднило, коленки щипало, а ребра, сдавленные только что ее спасителем-мучителем, ныли так, что она свободно вздохнуть не могла.
– Вы помните, что я вам говорил? – осведомился Тротт раздраженно, когда Алина наконец встала. – У вас есть преимущество – крылья. Это полноценная конечность, мышечно развитая, удар ее не слабее, чем удар кулака. Если ударите рукой, затем крылом, вы противника дезориентируете. Почему вы их не используете?
Алина устало пошевелила этими самыми крыльями. Спутник щурился, стоя напротив нее в сумерках, – он снял обувь, сорочку, но даже не запыхался, в отличие от нее самой. На теле его играли отблески от костра. На полянке вкусно пахло запекающимся мясом.
– Мне еще трудно управлять ими, лорд Тротт. – Принцесса едва удержалась, чтобы не облизнуться. Но слюну сглотнула и покосилась в сторону костра.
– Хотя бы пробуйте, Алина. – Иногда тон его смягчался, и тогда ей хотелось улыбаться. Но от улыбок он снова суровел, это пятая Рудлог уже заметила. – Давайте еще раз. Пока вы не наберетесь уверенности, я вам в руки оружия не дам, а нож все-таки повышает шансы на выживание. Помните последовательность?
– Помню, – буркнула она, пытаясь не зажмуриться, когда профессор снова бросился к ней, вцепился жесткими пальцами в плечо, обхватил второй рукой за ноющие ребра, прижимая к себе спиной и
