— Торик, пора!
Здоровяк склоняется к нижней палубе и что-то ревет экипажу. И пока гул его голоса отдается в моих костях, воздух разрывает резкий свист. Я зажимаю уши. Это даже не шум, а скорее лезвия, пронзающие мой череп. Звук столь пронзительный, что барабанные перепонки готовы лопнуть. Но люди вокруг будто ничего не замечают, и я, скривившись, опускаю руки, пытаясь не выказывать неудобства.
— Я пошел, — говорит Элиан через плечо и бросает компас татуированной девушке. — Мадрид, по моему сигналу опускай сеть.
Она кивает, и принц, вытащив из-за пояса небольшую трубку и сунув ее в рот, исчезает. Он входит в воду так тихо, что я бросаюсь к поручням убедиться, действительно ли он прыгнул.
Прыгнул — на поверхности рябь, а принца нигде не видно.
— Что он делает? — спрашиваю я.
— Исполняет свою роль, — отвечает Мадрид.
— Какую?
Она вытаскивает из-за пояса небольшой арбалет и закрепляет стрелу в пазу.
— Приманки.
— Он принц, — недоумеваю я, — он не может быть приманкой.
— Он принц, а потому сам решает, кто приманка.
Кай протягивает ей черный колчан, полный стрел, и настороженно косится на меня:
— Если так беспокоишься, мы всегда можем бросить тебя на замену.
Я игнорирую как замечание, так и враждебность в его глазах. Человеческая мелочность не знает границ.
— Но он же не сможет долго дышать под водой, — говорю.
— У него воздуха на пять минут, — объясняет Мадрид. — Вот зачем нужна трубка. Эту хитрую штуковину капитан недавно приобрел в Эфевресии[11].
Эфевресия. Край изобретателей. Одно из немногих королевств, от которых я старалась держаться подальше, встревоженная машинами, патрулирующими прибрежные воды. Там полно сетей, сплетенных из молний, и самоходов, что плавают быстрее любой русалки, и кораблей, больше похожих на животных, с собственными знаниями и разумом.
— Вот вернется капитан, и ты увидишь нечто прекрасное, — говорит мне Кай.
— В чудовищах нет ничего прекрасного, — бормочет Мадрид.
— Разве не прекрасно наблюдать за их смертью? — Кай многозначительно смотрит в мою сторону. — Вот что случается с нашими врагами.
— Не пропусти сигнал капитана, — насмешливо напоминает ему Мадрид.
— Он же тебя просил!
Она улыбается:
— И формально, дорогой, я выше тебя по званию.
Кай чешет нос средним пальцем, что, похоже, не самый лестный жест, ибо Мадрид возмущенно открывает рот и бьет его в плечо. Кай легко уклоняется и, перехватив ее руку, подтягивает Мадрид к себе. А едва она собирается что-то сказать, он прижимается губами к ее губам, срывая поцелуй. Будто вор, крадущий мгновение жизни. Я уже жду, что Мадрид пристрелит его из арбалета — я бы так и поступила, — но когда Кай отстраняется, она лишь толкает его вполсилы с суровой улыбкой.
Отвернувшись от них, я хватаюсь за поручень, чтобы не свалиться. Солнце испаряет влагу с моих обнаженных ног, у самого уха негромко гудит ветер. Пронзительный звон ослаб до едва слышного эха, и мир кажется слишком тихим. Слишком безмятежным. Под водой никогда не бывает так спокойно. Там всегда звучат крики, треск и стоны. Океан беспрерывно движется и превращается в нечто новое. Он изменчив и в каждый миг неповторим. На поверхности, на этом корабле, все чересчур устойчиво и постоянно.
— Не обращай внимания на Кая, — говорит Мадрид. — Он всегда такой.
— Какой?
— Нелепый. — Она поворачивается к Каю. — Если сонар опять накрылся, спустись в трюм и угости инженера своим ножичком.
— Сонар? — переспрашиваю я.
— Он издает звон. Нас не особо беспокоит, но сирен просто с ума сводит. Бьет по нервам и вырубает.
Кай ножом достает грязь из-под ногтя большого пальца:
— Сонар не дает им спеть песенку и потопить нас.
Я стискиваю зубы. Типичный для людей грязный трюк — отправлять машины воевать вместо себя. Я раньше не слышала ни о чем, что может лишить сирену силы, но после разрывающей боли в голове — охотно верю. Сколь же мучительней был бы звук, окажись я в своем истинном облике? Сравним ли он с магией моей матери?
— Знаю, выглядим мы не ахти, — говорит Мадрид. — Обычно команда гораздо больше, но сейчас особый случай. Кэп своей последней прихотью разделил нас пополам.
Смотрю на нее недоумевающее:
— Я не спрашивала тебя о команде.
Она смеется и убирает с лица локон — без банданы волосы ее буйно вздымаются во все стороны.
— Я просто решила, что у тебя есть вопросы. Не каждому повезло очнуться на печально известном корабле охотников на сирен в обществе золотого принца. Ты наверняка слышала о нас и лучшее, и худшее. Я лишь хотела сказать, что только половина из этого правда.
На последних словах Мадрид улыбается так, будто мы старые союзники. Будто по какой-то причине ей рядом со мной вполне уютно.
— Если ты на борту, то должна знать все подробности, — продолжает она.
Кай презрительно фыркает:
— Вряд ли кэп хотел бы, чтобы чужачка знала всю нашу подноготную.
— А если она станет частью команды?
— Если б капитанская рубашка превращала кого-то в члена экипажа, то с нами бы путешествовала добрая половина дамочек Эйдиллиона.
— Ну хорошо. Нам нужно больше женской крови.
— Сирены проливают ее вдоволь на этой палубе.
— Морская пена не в счет, — не унимается Мадрид, и презрительное выражение, с которым Кай говорил обо мне, уступает место проказливой ухмылке.
— Любишь придумывать правила по ходу дела, да, дорогая?
Мадрид пожимает плечами и, повернувшись ко мне, раскидывает руки, словно крылья:
— Добро пожаловать на «Саад», Лира.
А затем океан извергает на поверхность Элиана.
И я с облегчением понимаю, что сонар умолк. В ушах по-прежнему слегка звенит, но боль мгновенно стихает. Губы Кая растягиваются в улыбке, и в тот же миг Элиан делает вдох под вопли команды. Из воды поднимается сеть, запуская по глади могучие волны. Внутри бьется и шипит тварь, и лишь
