Я целую ее ладонь.
— Я в порядке. Просто последствия сна на корабле.
На самом деле я сомневаюсь, что выглядел уставшим, пока находился на «Саад». Всего один шаг на золотую землю Мидаса, и жизнь покинула меня.
— Попробуй спать в собственной постели почаще, чем пару дней в году, — говорит отец.
— Радамес, — бранит его мама. — Не начинай.
— Я просто общаюсь с мальчиком! Там же нет ничего, кроме океана.
— И сирен, — напоминаю я.
— Ха! — Его смех похож скорее на рев. — И искать их — твоя работа, да? Если не побережешься, то мы закончим, как Адекарос.
Я хмурюсь:
— В каком смысле?
— В таком, что твоей сестре, возможно, придется занять трон.
— Тогда не о чем беспокоиться. — Я обнимаю Амару одной рукой. — Из нее королева явно выйдет получше, чем из меня.
Сестра задыхается от смеха.
— Ей шестнадцать, — упрекает отец. — Ребенок должен наслаждаться жизнью, а не взваливать на себя заботы целого королевства.
— Вот как. — Я скрещиваю руки на груди. — Наслаждаться должна она, но не я.
— Ты старший.
— Правда? — Я делаю вид, что всерьез задумался. — Но во мне еще столько юношеского пыла.
Отец открывает рот, чтобы ответить, но мама нежно касается его плеча:
— Радамес, думаю, Элиану лучше поспать. Завтра предстоит тяжелый день, а он выглядит уставшим.
Выдавив натянутую улыбку, я кланяюсь.
— Конечно, — говорю и ухожу прочь.
Отец никогда не понимал важности того, что я делаю, но всякий раз, возвращаясь домой, я тешился надеждами, что, может, хоть теперь он поставит свою любовь ко мне превыше любви к королевству. Однако моя безопасность его волнует лишь потому, что это отразится на короне. Он долгие годы готовил почву, чтобы народ принял меня как будущего властителя, и не собирался сейчас что-либо менять.
— Элиан! — кричит мне вслед Амара.
Я игнорирую ее и размашисто иду дальше, чувствуя, как пузырится под кожей гнев. Гнев осознания, что заставить отца гордиться мной я смогу, лишь отрекшись от своей сути.
— Элиан, — зовет Амара куда тверже. — Принцессе не пристало бегать. А если пристало, то это первое, что я запрещу, коли стану королевой.
Нехотя я останавливаюсь и оборачиваюсь к сестре. Она облегченно вздыхает и прислоняется к изрезанной глифами стене. Туфли Амара сняла, и без них она еще ниже, чем мне помнилось. Я улыбаюсь, а она, заметив это, хмурится и шлепает меня по ладони. Поморщившись, я протягиваю ей руку.
Сестра сжимает ее:
— Ты пререкался с ним.
— Он первый начал.
— С такими талантами в полемике ты станешь прекрасным дипломатом.
— Нет, — качаю я головой, — если ты займешь трон.
— Тогда я хотя бы получу браслет. — Она толкает меня плечом. — Как твое приключение? Сколько сирен ты убил, о величайший из пиратов?
Амара говорит с ухмылкой, прекрасно зная, что я никогда не расскажу ей о своей жизни на «Саад». Я многим делюсь с сестрой, но не тем, каково это — быть убийцей. Мне нравится, когда она видит во мне героя, а убийцы — чаще всего злодеи.
— Почти ни одной, — отвечаю. — Я пил слишком много рома, чтобы думать об охоте.
— Ты ужасный лжец. И «ужасный» — в смысле «плохой».
— А ты ужасная надоеда. Что-то новенькое.
Амара пропускает мои слова мимо ушей и спрашивает:
— Ты пойдешь в банкетный зал к друзьям?
Я качаю головой. Стража позаботится об удобных кроватях для моих людей, а я слишком устал, чтобы вновь изображать улыбку.
— Я иду спать, — говорю сестре, — как и велела королева.
Кивнув, она встает на носочки и целует меня в щеку:
— Значит, до завтра. А о твоих подвигах я могу расспросить Кая. Дипломат ведь не станет лгать принцессе.
С игривой усмешкой Амара разворачивается и скрывается за дверью своей комнаты.
Я застываю на мгновение.
Я не в восторге от того, что сестра обменивается байками с моей командой, но по крайней мере в Кае можно не сомневаться: самые жестокие и кровавые истории останутся при нем. Он чудак, но не глупец. И в курсе, что принц из меня сейчас такой же, как из него сын дипломата. Это моя самая страшная тайна. Люди знают меня как охотника на сирен, но придворные говорят об этом весело и с любовью: «О, принц Элиан пытается всех нас спасти». Если б они сознавали, чего это стоит, сколь ужасны и тошнотворны вопли сирен… Если б только увидели на моей палубе трупы женщин, еще не растворившихся в пене морской, то не смотрели бы на меня с такой приязнью. Я бы перестал быть для них принцем — заманчиво, но развеивать их иллюзии не выход.
Глава 5
ЛИРА
Дворец Кето, самое сердце моря Дьяволос, всегда был домом для королевской семьи. У людей на каждый клочок земли есть свои властители, но в океане он только один. Одна. Королева. Моя мать, и когда-нибудь я займу ее место.
Когда-нибудь наступит скоро. Не потому, что моя мать слишком стара, чтобы править. Хотя сирены живут до ста лет, мы не стареем десятилетиями, и вот уже дочерей не отличить от матерей, все выглядят как сестры, и трудно определить чей-то возраст. Еще одна причина нашей традиции с сердцами: нас выдают не морщины, а украденные жизни.
Я впервые нарушила эту традицию, и моя мать в ярости. Она глядит на меня сверху вниз, Морская королева, воплощение власти и тирании. Со стороны она, наверное, кажется божеством, чье царствование продлится вечно. Совсем не похоже, что трон она потеряет уже через несколько лет.
Как это принято, Морская королева снимает корону, собрав шестьдесят сердец. Я точно знаю, сколько их в ее тайнике под дворцовыми садами. Прежде она объявляла число каждый год, гордясь своей растущей коллекцией, но замолчала, едва ей исполнилось пятьдесят. Моя мать перестала считать или по крайней мере делиться своими свершениями с подданными. Но я не переставала.
