— Надеюсь, с ножами ты более меток.
— Сирены пока не жаловались, — хмыкает Кай. — Уверен, что не против нашего ухода?
Я снова смотрю на отражение принца в зеркале. Безупречного и холодного, с едва заметным блеском в глазах. Словно я неприкасаемый, и я это знаю. Мадрид права: выгляжу по-королевски. А значит, выгляжу как полный ублюдок.
Я опять поправляю воротник.
— Уверен.
* * *Бальный зал будто озарен собственным солнцем. Все блестит и сверкает, да так, что в висках стучит, стоит хоть на чем-то сосредоточить взгляд.
— Как долго вы планируете оставаться на земле?
Надир-паша, один из наших высших сановников, взбалтывает бренди в золотом бокале. В отличие от других пашей, вечера с которыми проходят в пустой болтовне на политические и военные темы, он не так банален. Потому, общаясь с придворными, я всегда приберегаю его напоследок. Государственные дела волнуют его меньше всего, особенно когда порции бренди такие внушительные.
— Еще несколько дней, — отвечаю я.
— Неисправимый авантюрист! — Надир отпивает из бокала. — Как же приятно быть молодым!
Его жена, Халина, разглаживает складки на изумрудном платье:
— Весьма.
— Мы-то с тобой уже позабыли, — говорит паша.
— Вы просто не замечаете. — Я подношу руку Халины к своим губам. — Вы сияете ярче любого из дворцовых гобеленов.
Комплимент более чем прозрачен, но она все равно делает реверанс:
— Благодарю, мой господин.
— Поразительно, на что вы идете во имя долга, — продолжает Надир-паша. — До меня даже долетали слухи обо всех языках, на которых вы говорите. Несомненно, это станет подспорьем в будущих переговорах с соседними королевствами. Сколько вы уже выучили?
— Пятнадцать. В детстве я полагал, что смогу освоить язык каждого из ста королевств, но, похоже, знатно оплошал.
— Зачем это вообще нужно? — удивляется Халина. — Едва ли найдется кто-то, не знакомый с мидасаном. Мы в самом центре мира, ваше высочество. Любой, кто не удосужился выучить наш язык, просто недостоин внимания.
— Совершенно верно. — Надир мрачно кивает. — Но на самом деле, ваше высочество, я имел в виду их язык. Запретный. — Он понижает голос и наклоняется поближе, щекоча усами мое ухо: — Псариин.
Язык морского народа.
— Надир! — Халина в ужасе хлопает мужа по плечу. — Ты не должен о таком говорить! — Затем поворачивается ко мне: — Простите, что оскорбили вас, господин. Мой муж и не думал, будто вы запятнаете свои речи этим языком. Он выпил слишком много бренди. Бокалы глубже, чем кажутся.
Ничуть не оскорбленный, киваю. В конце концов, это всего лишь язык. Да, никто из людей им не овладел, но никто из людей прежде не посвящал жизнь охоте на сирен. Не так уж странно предположить, что я решил добавить диалект своей добычи в коллекцию. Даже если в Мидасе это запрещено. Но тогда мне бы пришлось держать сирену в живых достаточно долго, чтобы она меня обучила, а этого я точно не планирую. Конечно, я нахватался отдельных слов. К примеру, «arith», как я быстро понял, означает «нет», но есть и другие. «Dolofónos». «Choíron». Об их значении остается только догадываться. Оскорбления, проклятия, мольбы? Наверное, лучше даже не знать.
— Не беспокойтесь, — говорю Халине. — Это не самое худшее, в чем меня обвиняли.
Она все равно выглядит встревоженной.
— Ну, — шепчет осторожно, — люди болтают…
— Не только о вас, — поясняет Надир с громким выдохом. — В основном о ваших делах. Они явно ценятся, учитывая недавние события. Король наверняка гордится тем, что вы защищаете родной край и земли наших союзников.
Я хмурюсь при мысли о гордости отца за сына — охотника на сирен.
— Недавние события? — спрашиваю я.
Халина охает, хотя, кажется, совсем не удивлена:
— Разве вы не слышали об Адекаросе?
В воздухе витает нечто ужасное. Только вчера отец упоминал Адекарос, дескать, если я не поберегусь, то Мидас закончит тем же.
Сглотнув, я пытаюсь изобразить безразличие:
— Трудно уследить за всеми слухами.
— Речь о принце Кристиане, — заговорщицки шепчет Халина. — Он мертв. И королева тоже.
— Убиты, — уточняет Надир. — На их корабль напали сирены, экипаж ничего не смог поделать. Ну, знаете, эта их песня. В королевстве переполох.
Комната тускнеет. И золотое убранство, музыка, и лица паши с женой. Все расплывается перед глазами, воздуха не хватает. Мгновение я не решаюсь вдохнуть, не то что заговорить. Меня ничего не связывало с королевой, но всякий раз, оказываясь близ Адекароса, мы без колебаний причаливали, и принц Кристиан встречал нас с распростертыми объятиями. Он следил, чтобы команду накормили, и ходил в таверну послушать наши байки. А когда мы отбывали, преподносил прощальный подарок. Нам везде что-нибудь дарили — безделушки, которыми мы никогда не пользовались, — но с Кристианом все иначе. В вопросах выживания он мог рассчитывать лишь на скудные урожаи и заемы от других королевств. Каждый его подарок был жертвой.
— Говорят, это Погибель Принцев, — Халина сочувствующе качает головой.
Я стискиваю кулаки:
— Кто говорит?
— По словам команды, волосы у нее были красными, как адское пламя, — вставляет Надир. — Кто еще это мог быть?
Мне хочется спорить, но это самообман. Погибель Принцев — величайшее из знакомых мне чудовищ и единственное избежавшее смерти, когда я уже наметил цель. Я неустанно прочесывал моря в поисках пылающих волос, о которых слышал во многих историях.
Но ни разу ее даже не увидел.
Я уже решил, что она лишь миф. Легенда, дабы держать в страхе королевские семьи, покидающие родные края. Но стоило только так подумать, и очередной принц умирал. Вот и еще одна причина, почему я не могу вернуться на Мидас и стать королем, коим хочет видеть меня отец. Я не могу сдаться. Не могу, пока не уничтожу ее.
— Да откуда им было знать об опасности? — сетует Халина. — Месяц не тот.
А ведь действительно. Погибель Принцев каждый год нападает в одном и том же месяце. И если Кристиана убила именно она, то явилась на две недели раньше. Значит ли это, что тварь изменила привычки? Что отныне все принцы под угрозой?
Губы мои дрожат.
