В руке – последняя сигарилла. С тлеющего кончика свисала длинная, обломанная полоса пепла. На глаза падала челка. В голове царила чернота.
Что с ней сделают? Низведут до должности Десницы?
Отправят на бичевание?
Убьют?
Как бы там ни было, это не имело значения. Теперь она никогда не станет Клинком. Никогда не обучится глубинным таинствам Церкви и не узнает ответы на вопросы о своем естестве. Никогда не станет столь острой, сколь необходимо, дабы получить шанс прикончить Скаеву. Теперь он был для нее неприкасаемым, как и сказал Меркурио…
Меркурио…
Что он сделает?
Что он скажет?
В ее замочную скважину вставили ключ. Мия даже не потянулась к стилету. Кто бы это ни был, ей все равно. Поудобнее перехватив сигариллу губами, она уставилась в потолок, наблюдая за извивающимися тенями.
Тихие шаги. Стук трости по холодному камню.
У изножья кровати возник горбатый и усталый силуэт.
– Пойдем домой, вороненок.
Она посмотрела на старика. В глазах – слезы.
О Дочери, как же она тогда себя ненавидела…
– Да, шахид.
Покидая школу, Мия почти ничего с собой не забирала – только самое ценное. Клинок из могильной кости. Брошь из железного дерева, ради которой она столько трудилась. Крепко связанный непромокаемый мешок с книгами и забрызганным кровью ежедневником Лотти. Больше через Кровавую Тропу ничего не пройдет. Больше она ничего не может взять.
Наив проводила Мию и старика по спиральной лестнице к комнате вещателя, но во владения Адоная заходить отказалась.
– Поразмысли обо всем пару перемен, – сказала Наив с порога. – Время залечит раны. Наив будет рада ее возвращению. Наив может замолвить за нее словечко перед Матерью Друзиллой, пока ее не будет. Она может сопровождать Наив в караванах в Последнюю Надежду. Это хорошая страна. Хорошая жизнь. Наверное, не совсем та, которой она хотела… – женщина посмотрела на комнату и вещателя внутри, – …но в жизни редко так бывает.
Мия кивнула. Сжала ее руку.
– Спасибо тебе, Наив.
Они шагнули в комнату Адоная. В воздухе висел густой запах крови. Вещатель сидел у бассейна, весь испачканный в крови. Он даже поклонился Меркурио, не переставая смотреть в пол.
Старик выглядел более усталым, чем когда-либо. Спуск по лестнице прошел медленно и мучительно, его трость отбивала в такт каждому шагу. Вряд ли он ожидал, что когда-нибудь снова пройдет этим путем, предполагала Мия. Вряд ли думал, что вернется сюда, чтобы забрать ее – свою лучшую, неудавшуюся ученицу – в Годсгрейв с позором. Но, по-видимому, Достопочтенная Мать сказала Меркурио, что Мии лучше не присутствовать на посвящении. Паукогубица пришла в ярость, что ее фаворитку исключили. Но у лорда Кассия не было времени на слабости или слабаков, и вскоре он прибудет в гору, чтобы помазать остальных своей кровью. Мия же вернется с шахидом в Годсгрейв и хорошенько обдумает свое будущее. Она может вернуться в гору и всю жизнь прослужить Десницей. Или же решить, что жизнь в позоре неприемлема, и взять дело в свои руки.
Друзилла четко дала понять, какой ответ она предпочтет услышать.
И Мие так и не удалось попрощаться с Триком…
– Пошли, вороненок, – вздохнул Меркурио. – Всегда терпеть не мог эти гребаные бассейны. Чем раньше войдем, тем быстрее выйдем.
– Подождите! – раздался крик.
Мия обернулась, сердце подскочило от мысли, что, возможно, он сам пришел с ней попрощаться. Но вместо Трика по коридору бежала Эшлин. В груди Мии смешались разочарование и радость. Эш закинула руки ей на плечи и крепко сжала подругу, Мия изо всех сил обняла ее в ответ.
– Что, хотела уйти, не попрощавшись? – требовательно поинтересовалась Эш.
– Я вернусь, – ответила Мия. – Через пару-тройку перемен.
Эш со знающим видом посмотрела на мешок Мии, на пожитки внутри. Но ничего не сказала.
– Ты кажешься мне знакомой, – сказал Меркурио. – Как тебя зовут, барышня?
– Эшлин, – ответила девушка. – Эшлин Ярнхайм.
– Дочка Торвара? И как там этот старый ублюдок?
– Так же, как и раньше. Полуслепой. Изувеченный. Искалеченный.
– Он будет тобой гордиться, Эш, – сказала Мия. – Ты преуспела там, где другие потерпели неудачу.
– Ты не потерпела неудачу, Корвере, – яростно ответила Эшлин. – Даже не смей так думать.
Мия грустно улыбнулась.
– Ну конечно.
– Я серьезно, – Эш сжала ее руку. – Тебе всегда было здесь не место, Мия. Ты заслуживаешь лучшего.
Улыбка сошла с лица Мии. В глазах вспыхнуло недоумение. Меркурио нетерпеливо проворчал:
– Пошли, хватит этой сентиментальной херни. Пора домой.
Эш хмуро покосилась на старика. Неуверенно взглянула на Мию. Сделала глубокий вдох, будто перед прыжком в темные воды. А затем медленно подалась вперед, взяла лицо Мии в ладони и ласково поцеловала в губы.
Поцелуй длился на секунду дольше, чем требовалось. Или же недостаточно долго? Теплый, мягкий и сладкий, как мед. Прежде чем Мия смогла решить, все закончилось. Эш отстранилась и сжала ее руку. В ее глазах горел миллион несказанных слов. На языке Мии – еще миллион.
– …Попрощаешься за меня с Триком? – наконец спросила она.
Лицо Эш помрачнело. Она вздохнула. Медленно кивнула.
– Да. Обещаю.
Мия отпустила руку подруги. Посмотрела на стены вокруг. На глифы и кровь. Гадая, видит ли она их в последний раз. Глянула на Адоная, Меркурио, Эш. И, глубоко вдохнув, шагнула в бассейн.
Алая кровь сомкнулась над головой.
Мия закрыла глаза.
И скользнула вниз.
Эшлин стояла во тьме целую вечность. Девушка провела пальцами по губам, думая обо всем, что могло бы быть. Наблюдая за Адонаем, который, в свою очередь, наблюдал за кровью. За этой красотой недавнего самоубийства, прячущейся здесь во мраке. За пауком в центре алой паутины, чувствующим малейшие вибрации своих нитей.
– Великий вещатель, когда прибудет Лорд Клинков? – спросила Эшлин.
Адонай моргнул. Оторвался от созерцания алого бассейна, словно удивленный, что она по-прежнему здесь.
– Когда прибудет, маленький аколит, – ответил он.
Эш улыбнулась, низко, размашисто поклонилась и вышла из комнаты. Затем вскарабкалась по спиральной лестнице, спрятав большие пальцы за пояс и пожевывая кончик косички. Когда колокола отбили два часа, девушка выругалась и ускорила шаг. Быстро поднялась к сердцу горы, добравшись до самого выступа Небесного алтаря.
В зале прибрали и все подготовили для банкета в честь посвящения. На кухне шумно суетились, но в самом алтаре никого не было. Никого, кроме одинокого силуэта, прячущегося в тени, облокотившись на перила и глядя в темноту.
– Как оно, Трикки?
Юноша обернулся, кивнул в знак приветствия. Затем снова посмотрел на качающуюся пустыню внизу. На бесконечную, прекрасную ночь.
– Никогда не устану от этого вида, – выдохнул он.
– Да, выглядит зрелищно, – согласилась Эш, облокачиваясь на перила рядом с ним.
– Оз сказал, что ты хотела со мной поговорить, – пробормотал юноша. – О Мии.
– Она вернулась в Годсгрейв на несколько перемен. Чтобы прочистить голову.
– До сих пор не могу в это поверить, – Трик вздохнул. – Из всех нас у нее было самое веское основание, чтобы здесь находиться.
– Почти.
– Никогда не думал, что она оступится на последнем препятствии.
– Может, она и не оступилась, – Эш пожала
