Прищурил не-глаза.
Он был недоволен.
Мия открыла глаза. Села в кровати. Улыбнулась, осознав, что Трик по-прежнему рядом, обнаженный и прекрасный в аркимическом свете, а его дреды так же раскинуты по подушке.
И вот опять. Звук, разбудивший ее.
Стук, стук.
Трик заерзал, нахмурился во сне. Мия коснулась его щеки, и юноша открыл глаза. Наконец-то понял, где находится, и с тихим шипением быстро сел.
– Черная Мать, я уснул?
– Ш-ш-ш. Кто-то у двери.
Мия выползла из кровати. Поискала в бардаке свой халат и улыбнулась, ощутив взгляд Трика на своем теле. Накинув черный шелк на плечи, подкралась к порогу в тот же момент, как прозвучал очередной стук.
– Корвере! – прошипел голос.
– Эш? – Мия повернула ключ, приоткрыла дверь и выглянула. Задумалась, почему Эш просто не взломала ее замок, как обычно. Увидела снаружи девушку, голубые глаза которой были расширены в темноте. – Который час?
– Почти утро. – Эшлин протолкнулась в спальню мимо Мии. Над ее головой зависли черные грозовые тучи. – Мне только что рассказал один из Десниц. Гребаная Джессамина, эта скользкая мален…
Только тогда она заметила беспорядок. Одежду и книги, раскиданные по полу. А, и да, голого двеймерца, сидящего в кровати Мии.
– А, – запнулась Эш.
Трик помахал рукой.
Девушка глянула на Мию, немного смутившись.
– Прости, Корвере.
Мия закрыла дверь, чтобы никто больше не увидел Трика в ее кровати, случайно проходя мимо. Если кто-нибудь расскажет Достопочтенной Матери, что он выходил после отбоя…
– Не хочешь объяснить, в чем дело?
Эшлин ничего не ответила. Ее губы приоткрылись, пытаясь подобрать слова.
– Что? – Мия всмотрелась ей в глаза. – Что случилось?
– Мия…
– Твою мать, Эш, что такое?!
Девушка покачала головой.
Тихо вздохнула.
– Лотти мертва.
Глава 26
Сотня
Тем утром в Зале Истин пахло иначе. Привычные запахи гнили и свежих цветов, сушеных трав и кислот перебивал новый аромат с привкусом ржавчины.
Кровь.
Мия расталкивала собравшихся Десниц, Эш и Трик следовали за ней по пятам. Слуги пытались ее остановить, но она возражала, пихалась, толкалась, пока наконец не раздался голос: «Пропустите их». Мия оказалась в зеленоватом свете зала, и ее глаза расширились от ярости.
Карлотта лежала на одной из рабочих скамеек, сжимая в холодной руке перо. Стол перед ней покрывала запекшаяся пленка алого и собиралась лужей под скамьей. В воздухе застыла песня призрачного хора и железная вонь крови.
У тела стояли Достопочтенная Мать и Паукогубица, переговариваясь на пониженных тонах с Солисом. Привычная улыбка Друзиллы отсутствовала, а Паукогубица выглядела даже суровее, чем обычно. Когда Мия вошла, Солис посмотрел в пустой воздух над ее правым плечом, его лицо было таким же мрачным, как пол бойни.
– Уроки начнутся только через час, аколиты, – сказала Паукогубица. – Вы не должны здесь быть.
– Это наша подруга, – возразила Мия, показывая на тело Карлотты.
Шахид покачала головой.
– Уже нет.
– Как она умерла? – спросил Трик.
– Она не умерла, – сплюнула Эш. – Ее убили.
– Перерезали глотку, – ответила Паукогубица. – Очень быстро. Почти безболезненно.
– Сзади?
Шахид кивнула.
– Джессамина, – прошипела Мия. – Или Диамо. Или оба.
– Гребаные трусы, – прошептала Эш.
Мать Друзилла вздернула бровь.
– Вам что-нибудь об этом известно, аколиты?
Мия глянула на Эшлин с Триком и медленно кивнула.
– Пару перемен назад Карлотта и Джессамина поссорились за ужином, Достопочтенная Мать. Лотти была близка к тому, чтобы решить формулу Паукогубицы, но Диамо уничтожил ее записи. Лотти сломала Джессамине нос, и та поклялась ее убить. Спросите любого. Все это слышали.
– Понятно.
– Лотти сказала, что попросит у шахида Паукогубицы разрешения работать допоздна, чтобы наверстать упущенное. Джессамина с Диамо знали, что она будет здесь.
– Судя по твоему рассказу, все, кто посещал тот ужин, знали, что она будет здесь.
– Но Джессамина обещала ее убить. При свидетелях.
– И что конкретно это доказывает? – рявкнул Солис. – Помнится, не так давно за ужином аколит Трик тоже грозился убить другого аколита. И на следующую перемену тот оказался мертвым. – Солис посмотрел на Трика. – Тебе есть в чем признаться, аколит?
– Я не имею никакого отношения к смерти Водоклика, шахид. Клянусь.
Грузный мужчина повернулся к Мие и фыркнул.
– Пустые угрозы не делают тебя убийцей.
– Вам же плевать, что она мертва, не так ли? – прорычала она.
– Напротив, аколит, нас глубоко это волнует, – ответила Мать Друзилла. – И именно поэтому мы проведем тщательное расследование, вместо того чтобы хвататься за очевидные выводы. Джессамина хладнокровна, это правда. Но неужели ты считаешь ее настолько глупой, чтобы убивать девушку, которой она не так давно открыто угрожала перед целым залом свидетелей?
– Может, она думала, что вам будет насрать? Не то чтобы вы перевернули всю гору вверх дном, разыскивая улики, когда перерезали глотку Водоклику. С той поры умерло больше половины аколитов, но что-то я так и не увидела у вас ни единой слезинки.
Солис раскраснелся, слепые глаза сверкнули.
– Я бы посоветовал следить за языком, когда разговариваешь со старшими, девочка. О твоей неприязни к Джессамине всем известно. Ее взбучки в Зале Песен – достаточная причина, чтобы ты распространяла о ней ложь. И если среди этой конгрегации и есть кто-то, кому была бы выгодна смерть Карлотты, так это ты.
Мия ошеломленно заморгала.
– Что?!
– Ты сама сказала, что она была близка к решению формулы шахида Паукогубицы. Если бы Карлотта все же сварила противоядие, ты бы потеряла лучшую возможность окончить зал победительницей, не так ли? В Зале Песен у тебя уж точно столько же шансов на победу, как у солнечного луча – засиять в бездне.
– Ах ты жалкий…
– Мия, – предостерег Трик, опуская руку ей на плечо.
– …бессердечный…
– Корвере, – пробормотала Эш.
– …гребаный…
– …Мия…
– МУДАК! – проревела девушка. – Она была моей подругой! Да кем ты себя возомнил, мать твою?!
Солис стукнул кулаком по скамье и заорал:
– Я – шахид Красной Церкви! Клинок Матери на этой земле, принесший тридцать шесть освященных убийств в ее честь! И, клянусь, ты станешь тридцать седьмой, если еще раз позволишь себе так со мной говорить!
Мия сделала шаг вперед, распаленная от гнева. Она лучше других знала, чем заканчиваются стычки с Солисом. Девушка по-прежнему была безрассудной и бесстрашной, Мистер Добряк поглощал ее осмотрительность целиком. Но голос Достопочтенной Матери наконец вернул спокойствие в зал.
– Где ты была прошлой ночью, аколит?
Друзилла склонила голову, посмотрела на тело Карлотты.
– Где-то около трех часов?
Слюна на губах. Глаза сужены. Челюсти сжаты.
– В кровати, разумеется, – ответила Мия.
– Значит, твое местонахождение некому подтвердить.
– …Нет.
Достопочтенная Мать смерила ее взглядом холодных голубых глаз.
– Любопытно.
– И почему же?
– В свои годы я и сама перерезала несколько глоток. – Друзилла кивнула на труп Карлотты. – Судя по увечью, я бы сказала, что убийца левша.
В комнате воцарилась тишина. Эшлин с Триком тревожно переглянулись, Мия похолодела. Мать смотрела прямо на нее.
– Джессамина амбидекстр, – ответила Мия. – Она хорошо владеет обеими руками.
– А какой рукой владеешь ты, аколит?
– …Левой, Достопочтенная Мать.
Пожилая женщина кивнула на стол. Мия заметила слабое очертание между брызгами крови, словно перед Лотти лежал прямоугольный предмет, когда ей перерезали горло, и тот прикрыл поверхность от алых капель.
– Очевидно, Карлотта над чем-то работала, когда ее убили. Судя по форме, похоже на книгу.
