Привычно отыскав в незнакомом человеке раздражающие черты, Гасталла чуть слышно фыркнул. А Дорал, расплывшись в ответной конячески-зубастой улыбке, пошел незнакомцу навстречу:
— Кальен! Ты откуда взялся? Решился по старости записаться в Школу, стать приличным магом?
Мужчины рассмеялись, хотя, по мнению Гасталлы, ничего смешного тут не было, и обнялись, крепко постучав друг друга по плечам.
Из слов магистра некромант заключил, что Кальен — маг-самоучка, развивший свой дар без участия Магической Школы. Обыкновенное дело — в Школу отправлялся хорошо если один маг из пяти. Только что делать полусильному самоучке в Тамбо, самом магическом городе шести краев Идориса?
Непонятным был и обоюдный телячий восторг от этой встречи. Обученные маги и обычные люди относились к самоучкам с небрежительным снисхождением, как к заносчивым детям. А самоучки презирали обученных магов, потому что те добровольно связывали себя ответственностью перед Школой и всякими там «путями жизнепознания».
И вдруг он тебе: встречаются школьный магистр с самоучкой и начинают обниматься, радостно вопя.
Мир таки спятил!
* * *Кальен увлек магов в ближайшую таверну, вцепившись в магистра, как оценил Гасталла, чисто щучьей хваткой.
Залпом осушив полкружки сидра, новый знакомец изложил новости вперемешку с собственными соображениями, и были эти новости такими, что у Дорала и Гасталлы челюсти отвисли.
Кальен заявил, что ректор продался демонам, которые помалу перестают скрываться и намерены обжиться во всех краях Идориса, выйти за пределы Даэли — и чем меньше там останется людей, тем демонам удобней. И что сильнее прочих демонам мешают маги, поскольку их калачами не корми — дай только сделать людям хорошо и от чего-нибудь их защитить. Уничтожить всех магов скопом демоны не могут — зато могут сделать так, чтобы паршивые колдуны больше не множились, и постепенно убить человеческое доверие к ним.
— Вот скажи мне, что с ортайской Школой? — Кальен стукнул по столу кружкой. — Не действует больше Школа, не берет учеников. Скажешь, ректор испугался тех чокнутых, что грозились сжечь город вместе с магами? Тогда, два года назад, ваши магистры могли разметать эту шайку крикунов, не утруждаясь! Так нет, ректор взял и перепугался, уверял, что на него столичный совет давил, — чушь! А меравийская Школа что? Не испугалась! И где она теперь? То-то и оно!
Дорал поначалу возражал, но затем примолк, слушал Кальена внимательно и, как показалось Гасталле, серьезно. А нового знакомца несло по кочкам дальше: он говорил, что кто-то нарочно подогревает надежду людей на местных магов и делает так, чтобы побольше народу собиралось в Тамбо. Этот кто-то даже подкармливает людей, начаровывая еду. Ведь западный край почти обезлюдел — погибла вся зелень, еще весной люди целыми деревнями уходили в южный и северный Ортай, и даже в центральный — в города и поселки близ трольих лесов, которых в прежние времена остерегались.
Западный Ортай мертв — но в Тамбо вдосталь еды! Демоновы происки, вот и весь сказ!
И теперь остается последнее — разрушить веру в магическую помощь, разочаровать людей жестоко и напрочь, зародить злость на магов, которые их обманули. И сделает это ректор, который, по всему выходит, подкуплен демонами в обмен на какие-нибудь выгоды.
— Ну ты совсем уже! — возмутился Дорал. — Я ректора знаю много лет, с тех пор, как сам пришел учиться в Школу. Он до потрохов пропитан сознанием маговского назначения — помогать людям! Он живет в этом назначении, понимаешь, оно — сущность, основание. Ректор не может сделать такого, о чем ты говоришь, не отказавшись от самой своей природы!
— Значит, отказался, — упрямо мотнул головой Кальен. — Ты видал огни на башне? Нет, конечно, иначе бы сам понял. Это не простые светляки, Дорал, это уже давно никакие не светляки вовсе — он там чарует Стылый Жар, самый настоящий Стылый Жар!
Гасталла фыркнул в свою кружку. Зачем кому-то тратить уйму времени и сил на муторное выращивание заклинания, способного сжечь камень? Если бы ректор в самом деле спятил и захотел разнести Школу по кускам, то мог бы использовать что-нибудь вроде Разлада — вышло бы ничуть не хуже и куда быстрее.
Кальен исподлобья зыркнул на некроманта и продолжил, обращаясь к Доралу:
— Я потому и обрадовался, когда тебя увидел. Я ж в городе торчу с хлебородня, ищу знакомых магов. Таких, чтоб не приняли меня за безумца. И у которых есть на примете хороший искатель. Я каждый вечер вижу, как светится башня, и поверь мне, сегодня-завтра ей конец придет… А знакомцев среди магов у меня, сам знаешь, не то чтобы много, да и те немногие куда-то подевались все. Улайла приезжала, но меня и слушать не стала. Недавно Тумага встретил, но когда я его спросил про искателя, он отчего-то ругаться начал. Что с этими орками происходит, не знаешь? В Гижуке, говорят, с ума посходили всем краем, так теперь и у нас то же самое? Оровое поветрие? Они ж спокойные всегда были, как буренки, и тут такое! Словом, я уже отчаялся, уезжать решил, — и тут ты идешь! Ну прям подарок Божинин! Так ты мне скажи, друг дорогой: знаешь ли хорошего искателя, прям очень хорошего, исключительного искателя?
— Знаю, — неохотно ответил Дорал. — Только она далеко. И просто так я тебя к ней не отведу. Уж прости, мой не менее дорогой друг. Зачем тебе искатель?
— О, это такая история! — Кальен бросил взгляд на опустевшие кружки, обернулся к трактирщику, но от того виднелась только спина и затылок. Все остальное находилось за дверью, ведущей в кухню, и что-то туда орало. Кальен поднялся. — Погоди полвздоха, попрошу сидра.
Когда он отошел, Гасталла поставил локти на стол и уставился на Дорала.
— А я что? — развел руками тот. — Сам удивлен. Но Кальена я знаю давно, он честный и разумный человек! Он мне жизнь спас однажды, если на то пошло. В Меравии твоей, я влез в наглево гнездо и меня искусали страшно, если б не Кальен — давно бы у Божини под порогом трескал пироги. Он лекарь, и
