Снаружи прошуршали чьи-то шаги.
— Высокородный ллер Линнувиэль лерре Л’аэртэ! — взлетел под самые своды чей-то звонкий голос. — Младший хранитель знаний, полномочный представитель леса в Серых пределах просит личной аудиенции!
Линнувиэль сделал шаг вперед и, почтительно склонив голову, опустился на одно колено.
— Высокородный ллер Сартас, первый локквил[8] дома Таррис, командир первой сотни, официальный посол в Интарисе, первое доверенное лицо и личный помощник владыки просит слова! Высокородный ллер Корвин, первый локквил дома Аларон, эльтар-рас первой тысячи, первый советник трона просит соизволения присутствовать! Высокородный ллер Маликон, первый локквил дома Урриал, эльтар-тар второй тысячи, второй советник трона также просит соизволения присутствовать! Высокоуважаемый ллер Атталис, пятый локквил дома Хаттарин, второй эльтар первой тысячи и высокоуважаемый ллер Аззар, третий локквил дома Ис гарре, второй эльтар второй тысячи, испрашивают разрешения остаться возле темного трона!..
Белка изумленно моргнула, когда ее спутники начали по очереди склоняться в почтительном поклоне, тем самым открывая ее для десятков любопытных взоров, словно на людной площади в полдень. Более того, в переполненном зале все до единого гостя очутились на коленях. Кроме Таррэна, Элиара и Шранка, разумеется, которые молниеносно притянули к себе яростные взгляды.
— Высокородный ллер Элиар сарт Эллираэнн, старший хранитель трона, первый советник и личный посланник светлого владыки! — продолжал надрываться глашатай.
— К’саш! — негромко прошипела Гончая, запоздало сообразив, что трон больше не пустует, а народу заметно прибавилось. — Как же не вовремя! Всего-то минутка осталась… Иррадэ!
Радостно вещающий глашатай, к счастью, был слишком увлечен расписыванием заслуг Элиара, а потому ее ворчания не услышал. Как не услышали этого владыка Л’аэртэ и шестеро хранителей в традиционных белых нарядах. Все они, как один, тяжело смотрели на чужаков, отказавшихся преклонить колени перед повелителем эльфов. Глупо… очень глупо раздражать перворожденных в их доме. Однако длилось это молчаливое противостояние недолго, потому что укутанный в плащ Таррэн привлек их внимание гораздо больше, поскольку не просто смел стоять в присутствии владыки эльфов, но еще и демонстрировал потертые ножны с мечами, которые чужаки вообще не имели права вносить в тронный зал.
— Вышеперечисленные ллеры смиряются перед величием и силой владыки и униженно просят их выслушать! — наконец закончил длинную, никак не соответствующую действительности речь глашатай и незаметно перевел дух.
— Мой лорд, — взволнованно начал Линнувиэль, но повелитель эльфов коротким знаком заставил его осечься, а потом обратил величественный взгляд на незнакомые лица.
В отличие от хранителей владыка Л’аэртэ не выглядел сердитым, раздраженным или оскорбленным. Напротив, бесцеремонности гостей он словно не заметил. Коленопреклоненных эльфов пересчитал по головам, дабы убедиться, что посольство цело и невредимо. Шранку, что возвышался над ними подобно вековой скале, даже кивнул, показывая, что узнал и вспомнил. Светлого внимательно изучил и знаком показал, что признателен за своевременный отклик. Затем с едва уловимым нетерпением оглядел склоненные головы эльфов, мазнул рассеянным взглядом по смутно знакомой каштановой макушке, хмыкнув про себя от мысли, что в таком положении, сидя на полу и скрестив ноги, его еще не приветствовали. Тем более люди! А потом в упор взглянул на закутанную в плащ фигуру и радостно вздрогнул: она была высока для смертного и чересчур широкоплеча для перворожденного. Знакомая до боли… точно такая же, как у того, кто появился в этом дворце полтора месяца назад и вызвал среди эльфов настоящий переполох.
И вот сейчас он снова стоит напротив. Снова упрямо не желает покоряться правилам. Молчит, выжидательно смотрит, уступая право первого вопроса старшему в роду, и совсем не выглядит встревоженным.
В раскосых глазах владыки промелькнула надежда, а исхудавшие пальцы стиснули подлокотники с такой силой, что оставили на неподатливом дереве глубокие отметины. Эльф даже вперед подался, чтобы убедиться окончательно, и совсем не старался скрыть, насколько его взволновала неожиданная догадка.
— Торриэль? — хрипло спросил он в звенящей тишине, с бьющимся сердцем всматриваясь в непроглядную тень под капюшоном.
Таррэн спокойно откинул капюшон.
— Здравствуй, отец. Кажется, ты забыл, что я больше не ношу это имя?
По залу пробежал взволнованный шепоток, свидетельствующий о том, что перворожденные тоже его узнали. А владыка жадно уставился на возмужавшего, обретшего удивительную силу сына. Смотрел на него, улыбался, чувствуя, как потеплело в груди, и словно не верил своим глазам.
Торриэль… Все такой же могучий. Закаленный в трудностях. Выкованный ими, будто его знаменитые клинки. По-прежнему молодой, гибкий и одновременно несгибаемый. Вот только глаза его все еще были холодны как лед, неприветливы, суровы и полны скрытого вопроса: мол, что тебе нужно?
Лицо Тирриниэля осветилось неподдельной радостью.
— Сын мой… наконец-то…
Таррэн подавил тяжелый вздох: отец выглядел гораздо хуже, чем он предполагал. Уход подобрался слишком близко — владыка едва держался, хоть и старался не показывать, насколько ослаб. Его некогда мощная аура потускнела, будто ее высасывали вместе с жизнью. Абсолютно седые волосы красивыми волнами лежали на похудевших плечах. На все еще изящных руках проступили синеватые нитки вен, черты лица заострились, кожа истончилась и высохла. Темная бездна! Куда исчезли его привычная властность, надменность, высокомерие? Сейчас в его глазах даже «Огня жизни» не было! Только бесконечная усталость, как от невидимой, но очень нелегкой ноши, и обреченное смирение. Однако вместе с тем были в его глазах и облегчение, искренняя радость от встречи, а еще — непонятная надежда, от которой молодому лорду стало не по себе.
— Сын мой… ты все-таки пришел!
— Ты звал, — чуть пожал плечами Таррэн, стараясь не показать, до какой степени его поразило плачевное состояние отца. — Я не мог не прийти.
От хозяина Серых пределов не укрылся беспокойный взгляд, брошенный Аттарисом на лицо повелителя. Он успел заметить, как дернулся в сторону владыки Иттираэль, явно не желая, чтобы новые потрясения ускорили неизбежный процесс. Он даже увидел, как осветились лица совета старейшин и, особенно, главы дома Маллентэ, осознавшего в этот миг, что надежда действительно есть. А потом подметил выглядывающую из толпы Мирену и перевел дух: живая, невредимая, находится под надежной защитой. Что бы сегодня ни случилось, ллер
