Белка снова хмыкнула.
— Вот чуяло мое сердце, что ты что-то задумал!
— Ты против? — мягко спросил владыка.
— В общем-то… нет. Дети?
— Да! — хором воскликнули Тир и Мелисса. — Мы согласны!
— Таррэн?
— А ты уверена, что это — хорошая идея? — с сомнением покосился на свою пару молодой лорд. — Все-таки два века прошло.
Белка пожала плечами.
— Что двести лет, что тысяча. Не думаю, что волшебную деревяшку заботят такие мелочи. Главное — твое желание и твоя кровь. С кровью проблем не возникнет, потому что из всех потомков Изиара ты к нему наиболее близок. А что касается остального… ты ведь планируешь вернуться? С отцом вы разногласия, как я понимаю, если не уладили, то почти уладили. Поспорить ты тоже любишь, а он как нельзя лучше для этого подходит. Мелиссе надо будет кое-какие вещи освоить у коренных эльфиек, раз уж ее угораздило влюбиться в Эла. Да и Тиру некоторые заклинания использовать лучше не дома, где мне еще дороги наши стены, а в священной роще, где магией пропитан каждый листок и где можно не бояться уничтожить половину Лиары. Ведь так?
Тирриниэль радостно вздрогнул.
— Мама, мы правда вернемся? — неверяще распахнула глаза Мелисса.
— Ну, если не хотите, можем и дома все оставшуюся жизнь провести.
— Белка! — пораженно замер Таррэн. — Ты что, собираешься?..
— Тирриниэль, как насчет следующей весны? — спокойно поинтересовалась Белка, на что владыка эльфов торопливо кивнул. — Значит, так и сделаем. Только вот этот белобрысый тип наверняка приедет с нами, да и кошки не согласятся скучать в одиночестве, так что заранее готовь большой дом, чистое озеро, целую кучу угощения и праздничный фейерверк. И свадьбу нового хранителя заодно!
Мирена смущенно зарделась и крепче прижалась к своему избраннику.
— Что ты ей наобещала? — неслышно шепнул Таррэн, подметив победную улыбку на губах эльфийки.
— Ничего особенного. Просто мы нарисуем на ней не только защиту от огня, но и еще пару славных черточек, которые не позволят Линнувиэлю о ней забыть. Никогда не позволят, если ты меня понимаешь, и сделают его слегка… неадекватным в ее присутствии.
— Что? И она согласилась?
— Конечно, дурачок, — промурлыкала Гончая. — Думаешь, нам не нравится, когда от нас сходят с ума? Думаешь, нам не льстит, что любимый мужчина буквально сгорает от одного-единственного взгляда? Конечно, так на нее будет реагировать только Линни — второй измененной я не допущу. Зато они смогут пробыть вместе гораздо дольше, чем у вас обычно получается, и все это время будут желать друг друга так же, как и в первый день. А чтобы Мирена не зазнавалась, я ей оставлю одну уязвимую точечку. И по секрету намекну об этом нашему хранителю, чтобы он всегда знал, как ее остановить. Или не останавливать, если пожелает.
— Чудовище… — простонал эльф, прижимая к себе эту коварную кошку. — Какое же ты у меня чудовище!
— Ужасное, — согласилась Белка, счастливо жмурясь. — Но ты все равно меня любишь.
— Больше жизни. Надеюсь, ты уже освободила его от уз?
— На Торка мне сдался еще один темный? Мне и твоего темперамента хватает, хотя меня специально меняли под твои безграничные возможности и о-о-чень высокие аппетиты.
— Тогда… если ты не передумала, конечно…
— Не имею привычки отказываться от своего слова. Только если меня тут обидят, имей в виду: развалю все чертоги по веточке.
— Я знаю, — ласково поцеловал ее эльф. — Сам их развалю, если они тебя поранят. Отец, у тебя все готово?
— Давно, — немедленно кивнул Тирриниэль.
— Ладно, давай попробуем, — вздохнул Таррэн, подходя к деревянному трону и задумчиво глядя на повисшую над ним ясеневую ветку. — Все как прежде — девять кругов, девять жизней…
Он осторожно коснулся одной из веток, что оказалась начисто срезана эльфийским клинком. Сейчас на этом месте красовалась поджившая рана — старая, чистая, с капельками смолы на ровном срезе.
— Вот это была моей… Она еще теплая. А это осталось от Талларена.
— Погодите-ка, Таррэн… так это и есть ваш ясень?! — неожиданно громко уточнил Вал. — Такой маленький? Я думал, он в роще стоит, за семью замками! Громадный и вообще… а оно… Таррэн, это не смешно!
— Я и не смеюсь, — рассеянно отозвался эльф, медленно поглаживая дерево, которое сам когда-то ранил. — Мы никогда не показывали этого смертным. На самом деле родовой ясень — это не дерево. Вернее, не просто дерево, а все вокруг: наш лес, чертоги, стены и листья… он везде, в каждом корне. Он — это мы, Вал. Именно поэтому ни один эльф не срубит живую ветку и не сорвет красивый цветок. Мы едины с ним, а он чувствует и понимает нас. Просто у магов общаться с ним получает гораздо легче, чем у остальных. Для этого, собственно, и нужны хранители: они черпают в ясене силу и возвращают ее обратно всякий раз, когда отпускают свой огонь на свободу.
— А это? — ошарашенно моргнул Вал, глядя на скромную, но величественную ветвь, осеняющую деревянный трон, будто роскошной короной.
— Это всего лишь наш род, — коротко отозвался Таррэн. — Все мужчины, что рождались на свет после смерти Изиара. Древо жизни, если хочешь. Силы в нем особой нет, но по нему можно проследить всю нашу династию. Вот тот участок, что обгорел, принадлежал моему брату, а этот… его я срезал сам, когда отрекся.
Неожиданно решившись, эльф закатал рукав и полоснул по запястью ножом. Там немедленно выступило несколько капелек крови, которые он осторожно подхватил и бережно втер в обрезанную под самый корень ветвь.
Некоторое время ничего не происходило. Однако через бесконечно долгую минуту, в течение которой присутствующие с замиранием сердца следили за неподвижной веткой, но чертогам прошел взволнованный гул, сперва неуверенный. Его бы и не заметили, если бы в зале не царило напряженное молчание и если бы все без исключения уши не были повернуты в сторону трона. Но гул постепенно нарастал, становился явственнее, сильнее.
