И «Голубую чашку» вы, наверно, помните - как отец с дочерью Светланой шести с половиной лет от роду, обидевшись на свою маму, отправились с подмосковной дачи в путешествие.
«Что ж, - говорю я Светлане. - С крыши нас с тобой вчера согнали. Банку из-под керосина у нас недавно отняли. За какую-то голубую чашку напрасно выругали. Разве же это хорошая жизнь?
- Конечно, - говорит Светлана, - жизнь совсем плохая.
- А давай-ка, Светлана, надень ты свое розовое платье. Возьмем мы из-за печки мою походную сумку, положим туда твое яблоко, мой табак, спички, нож, булку и уйдем из этого дома, куда глаза глядят.
Подумала Светлана и спрашивает:
- А куда твои глаза глядят?»
Ну и так далее. Кто читал, тот помнит.
Но есть у Гайдара книжка, которую в восемь лет, может, и прочтешь с удовольствием, но все же полностью не поймешь, верней сказать - не прочувствуешь. Ее лучше бы читать в возрасте более зрелом, скажем, начиная лет с десяти - и хоть до пятидесяти. Всегда будет интересно.
2
Это - повесть «Судьба барабанщика».
Гайдар писал ее во второй половине 1930-х годов. Это было в нашей стране, наверно, самое страшное время за весь не очень веселый ХХ век. В эти годы не десятки, даже не сотни и не тысячи, а
В каждый дом ночью могли войти сотрудники НКВД (Народного Комиссариата внутренних дел) с ордером на обыск и арест. И увести с собой ни в чем решительно не повинного человека - инженера, ученого, учителя, рабочего - от его семьи навсегда (а вслед за ним часто забирали и жену - просто как
Именно неповинного - ведь двадцать лет спустя практически всех арестованных в те годы реабилитировали, то есть оправдали. А замученных или убитых в тюрьме или в советском концлагере - посмертно. Выяснилось, что многих арестовывали просто по доносу соседа или сотрудника на службе - по доносу ложному. Доносчики, спору нет, виноваты. Но в первую очередь, конечно, виновата была власть - она создала такую обстановку, что практически любой донос об «антисоветских высказываниях» человека вел безо всякой проверки к его аресту, а дальше к пыткам, концлагерю или расстрелу. И многие сводили таким образом счеты с теми, кто им в чем-то мешал. Или просто - получали комнату арестованного соседа.
Если забирали обоих родителей - детей отправляли в специальный детский дом для детей «врагов народа»: так положено было называть арестованных людей. Причем не дожидались суда, чтобы так назвать, - хотя в правовом обществе только суд может объявить человека преступником. В Советском Союзе 30-х годов человек объявлялся преступником уже в момент ареста. А того, кто сомневался в вине арестованного мужа, жены, отца, друга, могли тут же и арестовать «за компанию» - за недоверие к «органам».
Чекисты пустили тогда в ход такой «афоризм»: «У нас ошибок не бывает». Хотя всем известно, что ошибку может допустить любая судебная система.
И дети должны были называть своих арестованных родителей «врагами народа» и вслух одобрять все, что пишут про них в газетах. А в тогдашних газетах их называли «негодяями» и «бешеными собаками», которых надо беспощадно убивать. И в школе, если попадался подлый человек в должности учителя, то мог прямо при всем классе поносить арестованного отца своего ученика последними словами. Кто хотел - ему поддакивал, а сын арестованного должен был молчать. Вот теперь и попытайтесь представьте себе состояние, настроение этих несчастных детей.
Многие из них никак не хотели в детдом - ведь они привыкли жить у себя дома. Они скрывались от милиции, становились беспризорниками, скитались по стране, боясь буквально всех и каждого: любой милиционер мог их схватить. Гайдар, уже понявший, что творится что-то ужасное и несправедливое, очень жалел детей, у которых государство отняло семью. Многих он знал лично и помогал им.
Была такая очень симпатичная книжка «Приключения Травки» - про маленького мальчика Травку, потерявшегося в Москве. Автором ее был писатель Сергей Розанов.
Много лет спустя выросший Травка - Адриан Сергеевич, сын писателя, - вспоминал, как в конце 30-х годов был с Гайдаром в лесу, на рыбной ловле. У этого мальчика тогда совсем недавно арестовали как «врагов народа» и маму, и отчима; арестован был и знакомый семьи, глава всех тогдашних комсомольцев А. В. Косарев. И вот, когда все уснули, Гайдар «вдруг спрашивает меня, мальчишку:
- Слушай, ты веришь, что Косарев - сволочь?..
- Не знаю.
- А что Наташа - сволочь, ты веришь?
Это об арестованной моей матери, вчерашней руководительнице Центрального детского театра.
- Я не понимаю…
- Ты не знаешь, не понимаешь, а я не верю, - лицо Гайдара искажено болью».
Он не верил в вину ни этих людей, ни первой своей жены, матери его сына Тимура, которая тоже была арестована, и Гайдар ходил по краю пропасти, добиваясь лично у всесильного «карлика» Ежова (он ведал тогда «органами») ее освобождения.
Родители Травки были тогда в разводе; но после ареста его матери и отчима писатель Сергей Розанов взял сына в свою новую семью - и уже сам ждал ареста: помогать детям «врагов народа» не полагалось, даже если это был твой сын… И мальчик запомнил, как в 1938 году Гайдар читал еще не напечатанную «Судьбу барабанщика» его отцу. «Книга напомнила о том, что в стране тысячи и тысячи детей остаются без родителей…» - то есть о том, о чем писать было нельзя: советская власть не разрешала ни вслух, ни тем более в книжках выражать сочувствие детям «врагов народа». Сталин лицемерно заявил в одном выступлении: «Сын за отца не отвечает». А сам действовал точно наоборот.
Гайдар сначала написал именно про такой случай - отца мальчика арестовывают по доносу.
Но советская цензура запретила печатать про это.
Как же автор вышел из положения?
Он заменил причину ареста - но все остальное, всю мучительную, тревожную атмосферу повести оставил без изменения.
3
На первых же страницах узнаем, что отец мальчика - героя книжки - оказался в тюрьме за растрату казенных денег. А растратил он их главным образом под непрерывным давлением своей любящей роскошь жены Валентины - мачехи героя повести Сергея. Приговор был - пять лет.
«Прощай! - думал я об отце. - Сейчас мне двенадцать, через пять лет - будет семнадцать, детство пройдет, и в мальчишеские годы мы с тобой больше не встретимся.
Помнишь, как в глухом лесу куковала кукушка и ты научил меня находить в небе голубую Полярную звезду? А потом мы шагали на огонек в школе и дружно распевали твои простые солдатские песни.
…Прощай! - засыпал я. - Бьют барабаны марш-поход. Каждому отряду своя дорога, свой позор и своя слава. Вот мы и разошлись. Топот смолк, и в поле пусто.
Так в полудреме прощался я с отцом горько и крепко, потому что - зачем врать? - был он мне
старшим другом, частенько выручал из беды и пел хорошие песни, от которых земля казалась до грусти широкой, а на этой земле мы были людьми самыми дружными и счастливыми.
Утром я проснулся и пошел в школу. И когда теперь меня спрашивали, что с отцом, я отвечал, что сидит за обман и за воровство. Отвечал сухо, прямо, без слез. Потому что два раза подряд искренне с человеком прощаться нельзя!»
Через два года мачеха вышла замуж и, оставив Сергею денег на жизнь, «укатила с мужем на Кавказ».
