– Для моей матери, – отрезал Люк равнодушно.
Он сделал шаг вперед.
– Хорошего вечера.
Значит, ее слова о старой скучной Европе его разозлили.
– Ну, ты что, не пригласишь свою соседку на танец? – невольно промурчала Селина.
Люк сделал глоток шампанского, прежде чем отвернулся. Выигрывает время, чтобы придумать отговорку. Селина, наблюдая за ним из-под накладных ресниц, насмешливо спросила:
– Хотя, кажется, удалой солдат уже занят.
– Я уже обещал танец, – только и сказал он, продолжая стоять к ней спиной. – Сожалею.
Не похоже на то.
Селине было весело, и она добавила:
– Если учитывать, как ты рад быть здесь, удивительно, что ты вообще пришел.
Люк разглядывал толпу и был мрачнее тучи.
– Я должен был сдержать данное обещание.
– Данное той, чье шампанское ты держишь.
Только истинно любящий свою мать сын потащится сюда, чтобы сделать ей приятное. Она взяла на заметку, как он привязан к матери и предан ей. Чтобы воспользоваться этим в будущем. Возможно.
Люк пожал плечами – мускулы заиграли под его безупречно сшитой формой.
– Мне такие вечера нравятся.
Снова ложь. Судя по тому, как напряжено его лицо, он ненавидел или этот бал, или Холли Вандериз.
Он зашагал к родителям, а Селина пригубила шампанское.
– Если танец освободится, – протянула она, смакуя прощальный удар, – дай мне знать.
Еще один взгляд через плечо. Теперь немного настороженный.
Охотница за золотом, – подмывало ее сказать ему. – Это слово вертится у тебя на языке. – Ты только не решил, можно ли считать охотницей за золотом девушку, у которой тоже много денег.
По его напряженной улыбке Селина поняла, что Люк принял решение. И оно подразумевало, что он будет держаться от нее подальше. Считать Холли той, кого стоит избегать.
Чудесно. Меньше всего ей нужен надоедливый сосед.
Она очень сомневалась, что он захочет зайти к ней за сахаром в ближайшем будущем.
Еще одна проблема решена, и участок пути расчищен.
Селина потягивала шампанское и изучала усыпанную драгоценностями толпу. Она чувствовала, что вокруг нее, как акулы, кружат мужчины, раздумывая, как подступиться к ней теперь, когда она освободилась.
Все видят только то, что хотят видеть, – говорила ей Талия. – Позволь им обмануться. Стань обманом. И не дай им узнать правду, даже когда исчезнешь. Даже когда победишь.
Селина наблюдала, как мужчина помоложе, у которого на лице было прямо-таки написано «трастовый фонд», решил подобраться к ней поближе. Она улыбнулась ему своей изящной улыбкой, осушила бокал с шампанским и поставила его на барную стойку.
Вальяжная походка, высокомерно задранный подбородок – это ее не слишком прельщало. Но часы от «Пьяже», в неярком свете блеснувшие из-под темного рукава смокинга… какая красота.
Богатые мужчины и их часы. Талия заставила ее изучить и это тоже. Она никогда не спрашивала Талию, как та сама это выучила. Кто ее учил. А Талия не спешила этим делиться.
Так Селина запомнила те статусные символы, которыми пользовались женщины, и те, которыми мужчины сообщали друг другу, что они богаты, как короли.
Но часы за двадцать тысяч долларов на запястье не сравнятся с картиной за десять миллионов долларов, которая ждала ее в этом музее. Люку Фоксу сегодня точно понадобится больше шампанского.
* * *Люк с трудом мог сосредоточиться на разговорах. Он просматривал комнату, пытаясь отыскать хоть что-то подозрительное. Ничего.
Элиза и Марк – его друзья со времен подготовительной школы, которые сейчас вместе управляли инвестиционным фондом, – обсуждали достоинства разных реалити-шоу, чтобы определить самое худшее из всех.
Люк заглушил их голоса – он так часто делал, когда разговор сворачивал в сторону абсурда. А Марк и Элиза этим, наоборот, гордились. Наслаждались.
Но слушать, как они друга подкалывают, все равно было лучше, чем по не слишком хитрой просьбе отца отправляться к бару за шампанским для мамы: тот продолжал надеяться, что Люк столкнется с какой-нибудь девушкой, которая нравилась его родителям.
По крайней мере, он держался подальше от женщин постарше, которые смотрели на него как на кусок мяса. Их хищные взгляды он не переваривал и никак не мог к ним привыкнуть.
Он заказал напиток очень быстро – и все равно столкнулся у бара с Холли.
Он видел, как она танцевала с тем мерзким исполнительным директором. Они прекрасно друг другу подходят.
Он отнес маме шампанское и вернулся к друзьям. Они втроем, как обычно, стояли в ряд у окна – как и на всех школьных вечеринках и приемах с тех пор, как они встретились.
Неразлучное трио. Хотя Марк, которого он знал лет с тринадцати, уже давно был тайно влюблен в Элизу. Но Элиза – его лучший друг, если у него вообще мог быть лучший друг, – об этом ничего не знала.
Золотистая кожа, темные волосы – Элиза улыбнулась ему, когда он подошел, и продолжила спорить с Марком.
Марк, когда рядом была Элиза, никого больше не замечал и только изредка отвлекался, чтобы провести рукой по светлым волосам.
Но Марк все-таки повернулся к Люку:
– Ты сегодня много молчишь.
При этом он нахмурился и взглянул на него напряженным, пронзительным взглядом – на Элизу он смотрел совсем по-другому.
– Все хорошо?
Элиза потягивала шампанское и разглядывала его поверх очков. Если Марк обычно спрашивал прямо, то Элиза знала, когда стоит наблюдать и когда тишина может быть полезна не меньше, чем слова.
– Ты выглядишь примерно так же, как тогда на уроке английского в школе, когда мистер Бартлеби задал нам написать сонет о любви вместо промежуточного эссе, – сказала она Люку мгновение спустя.
Хоть Люка и называли гением, поэтом он точно не был.
Марк рассмеялся, запрокинув голову. Люк улыбнулся, с благодарностью взглянув на Элизу за то, что она сменила тему.
– Кажется, я в жизни не получал оценки ниже. Жалкая тройка с минусом. Думаю, Бартлеби специально занизил мне оценку из-за того, какое у меня было лицо, когда он объявил задание.
– И мне тоже – сказал Марк, пихнув его локтем. – Хотя я до сих пор считаю, что заслужил оценку выше. За такое грандиозное произведение!
– Вы получили те оценки, которые заслужили, – возразила Элиза. – За сонет о любви к пончикам. – Она кивнула в сторону Марка. – И за сонет о том, как ты любишь не писать сонеты. – Она уставилась на Люка.
Люк и Марк закатили глаза.
– Нас лишили последней надежды, – заявил Марк.
Элиза, разумеется, блестяще выполнила задание.
Люк оглядел своих друзей. Когда он объявил, что хочет пойти служить, по-настоящему его поддержали только Марк и Элиза. Люк тогда заявил, что не хочет идти в колледж, чтобы снова оказаться там же, где он и был, но в уже Лиге Плюща, а хочет что-то сделать. Хочет послужить чему-то.
И даже когда остальные его друзья притворялись, что понимают, а Люк знал – они думают, что он свернул
