Блики прыгали по стенам и потолку. Вспышка, и рядом с ухом взвизгнула острая стальная оса. Чуть не ужалила, но пока только взвизгнула. Обожгла раскаленным от скорости воздухом, но пожалела.
«Винчестер» ответил стремительно, нашарив ссутуленный силуэт у стены. Первый свинцовый поцелуй пришелся в плечо, второй в грудь. Стрелок глухо вскрикнул, падая.
Не позволить встать! Не дать поднять оружие! Не жалеть патронов и не думать о грохоте перестрелки! К нему, в несколько прыжков, на ходу перезаряжая и помня про оставшиеся два заряда. В упор, в бледное пятно лица, чтобы наверняка…
Встать на колено, прикрываясь еле держащейся пирамидой ящиков, не спасших стрелка. Взять в прицел проем впереди, понимая, что патрон один. Ждать… ждать… слушать, отсекая все лишнее.
Треск ламп. Шорох сотен лапок тараканов и прочей ползучей дряни. Капающая позади вода. Шелестящая страница желтой старой газеты сбоку. И все. Пока это все.
Перезарядить и перекинуть ремень винтовки через грудь, повесив на правый бок. Если что – успеет, уверен. Что тут у нас?
Улыбка наверняка напоминала перекошенную гримасу, появляющуюся только после настоящего отчаяния. «Ли-вольверин», полуавтоматический многозарядный карабин. И два заряженных магазина к нему, оттягивающих брезентовый подсумок на поясе стрелка. И вяленая говядина в полосках. Говядина, а не что-то другое. Ее вкус знает каждый «пустынный брат», сожравший таких полосок больше, чем цыплята полковника Сандерса на его фермах склевывают кукурузы или маиса.
Жевал, пытаясь запихнуть магазины в собственные подсумки. Получилось, хотя один явно желал треснуть, порвавшись. Есть хотелось очень сильно. Пару раз даже прикусил собственную щеку, не совладав с урчащим желудком, подстегивающим и заставляющим торопиться.
Пальцы, шарящие под плотным кожаным жилетом покойного, наткнулись на странную железку на груди. Потянули на свет, не желая верить тому, что уже стало понятно. Такая форма креста была только у одной банды Мохаве. И верить все же не хотелось. Несмотря на ночную погоню. Вдруг тогда «храмовники» гнались за добычей… да, была такая мысль. Но крест…
Чертовы ублюдки продались Козлоногому. Плюнули на людей и работали на него. Почему нет никаких следов семени дьявола? Почему? Да потому что люди – продажные твари. И дрожать за свою шкуру куда удобнее, чем воевать за чужие жизни. Даже если на самом деле воевать и умирать все равно придется. Но так даже лучше. Ренегатов не пожалеешь. Это хорошо.
Ренегатам, чем бы они ни прикрывались, одно: пулю в лоб.
Поворот впереди не порадовал. Хотелось верить в окончание чертовых странностей, увиденных внизу. Но здесь их оказалось только больше.
Камень вновь заполнил все пространство. Вырубленные в скале ходы шли в три стороны, заметно поднимаясь наверх. Но холодная серость виднелась лишь у самого входа. Дальше, от пола, казавшегося идеально ровным в прошлом, и до округлого свода, поднималось что-то странное.
Наплывы чуть пульсирующей красноватой массы светились алым через разбегающуюся паутину, напоминающую качающие кровь сосуды. Поверх, распускаясь черными кляксами, изредка сплетающимися в страшноватые живые узоры, темнели шевелящиеся наросты. Под ногами, отдаваясь дрожью в теле, пружинило плотное и темное, сочащееся блестящей слизью. Подошвы скользили по ребристой поверхности, заметно подающейся под весом человека.
Снова окруживший багровый свет не напряг. Даже наоборот. Равные промежутки чередовались с тенями. Такими, что легко скроют. Ад на земле уже не казался таким уж страшным. Дорога до него оказалась сложнее и ужаснее. Пока, во всяком случае.
«Ли» приятно тянул плечо вниз. Тяжелая, надежная многозарядная машинка. Хороший калибр, то самое, если хочешь остановить парочку не совсем обычных существ.
Привыкнуть к постоянной пульсации под ногами не получалось. Чавкала та самая дрянь, воняющая совершенно неожиданно. Липкая жижа пахла арахисовым маслом. Натуральным арахисовым маслом, разве что чуть прогорклым.
Откуда-то донесся человеческий голос. Злой, раздраженный. А позади, совершенно не скрываясь, послышались шаркающие заплетающиеся шаги. И прерывистое, со свистом, дыхание.
Тень, густая и глубокая, спрятала. «Ли» нацелился на проем, оставшийся за спиной. Стрелять не хотелось, но вряд ли удастся обмануть и подпустить преследователя на удар клинком. Заметит, не пройдет мимо.
Темная покачивающаяся фигура появилась сразу. Захотелось выругаться. Потому как огочи должен был умереть. Но он жил, пусть и жизнью посмертие не назовешь. Козлоногий выжимал свои игрушки полностью, не давая упокоиться даже уничтоженным. Чертовы дураки, поверившие в него… такого ли они ждали?
Огочи шагнул внутрь пульсирующего тоннеля. Мускулистая мембрана, затянувшая пол коридора, заметно дрогнула. Алые ломаные линии, отсвечивающие внутрь, резко побежали к мертвецу, шагающему сломанным механизмом.
Черная плесень, раскинувшая паутину по бугрящимся стенкам, вскипела наплывами. Огочи, идущий точно к своей цели, неожиданно замер, попятился и… и не успел.
Чернота, растекшаяся сбоку от него, наливалась пузырями нарывов. И мертвый индеец-мутант их боялся. Хотел уйти назад, скрыться в темноте коридора. Не вышло.
Липкие и тонкие, прочные даже на вид, блестящие канаты выстрелили из стены-кишки. Обхватили бледное качающееся существо, успевшее только издать странный испуганный звук. Паутина, отсвечивающая алыми переливами от мигающей сетки светящихся сосудов, оплела его наполовину. И потащила прямо в стену, раскрывшую влажно-скользкую зубастую щель.
Дальше смотреть было бы глупо. И опасно. Если бы не одно «но»: черная плесень плевать хотела на человека, бродящего внутри мускулистой алой кишки. Но ответила на вторжение восставшего мертвеца.
Впереди треснуло. Ствол «Ли» развернулся, следуя приказу. В просвете мелькнула знакомая фигура. Чертовы храмовники и их плащи – как блинчики и патока. Созданы друг для друга. И так же узнаваемы, легко и быстро.
Замереть в тени, замереть и ждать. Храмовник, прижав к плечу что-то длинное и мощное, смотрит в проход-кишку. Замерев и точно так же пытаясь разглядеть хотя бы что-то. Кишка позади судорожно двигается, наверняка втягивая для каких-то надобностей неудачливого даже после смерти огочи.
Храмовник совершает ошибку, опустив ствол. А тот неплох, трехствольная самоделка «бюксфлинт». Два гладких и один нарезной ствол. Чуть раньше за такую штуку можно было бы побороться. Сейчас, хотя оружия много не бывает, не стоит. Тяжело и неудобно, слишком длинные стволы, слишком массивное ложе с прикладом. Зато стоит побороться за свою жизнь.
У его мере есть один плюс. Ее можно метать, если знаешь как. Дед, прежде чем уйти в край облаков, научил сполна. Резная рукоять, удобно устроившись в ладони, почти толкалась, желая добраться до новой крови. Ее жажду, уж это точно, нужно утолить. И как можно быстрее.
Бросок вышел хлестким и точным. Железное дерево, выточенное много лет назад, врубилось в горло, ломая трахею и кадык. Храмовник упал назад, вскинув руки. Оставалось только успеть к нему, не дать товарищам оказаться быстрее.
Горячая плотная мембрана под ногами пружинила, чуть подкидывая. Запах арахисового масла стал еще сильнее, не давая разобраться, что впереди. Вернее, кто.
Успеть получилось, никто не появился и не атаковал.
