Смертоглава во владеньях Козлоногого не случилось. Случилась странная тварь, больше всего смахивающая на ящера-рогача, неожиданно решившего ходить на задних лапах чаще, чем на четырех, как и положено земноводному. Или амфибии?
Длинное, с мощными мускулами темное тело хищника покрыто крупной чешуей и чем-то еще, матово-черным и округлым. Оставшиеся рога на голове и ряд по самому хребту. Острые когти эбенового цвета. Злобные узкие глаза и отвратительный нрав. Не говоря про жестокость и куда как больший, чем у рогача, интеллект.
Второй храмовник лежал на полу у вентиляционной решетки, выбитой, видимо, этой самой тварью. Пока еще живой, но, скорее всего, ненадолго. Слишком странно раскиданы ноги, такого не бывает, если целы не только кости, но и остальное. Да и кровь, вон она, широким мазком тянется за ним, все же пытающимся отсрочить свою гибель.
Мозг храмовника уже все понял. Светлый плащ разодран ударом непонятной сволочи, вспорот бок, черные форменные брюки набухли от нескольких открытых переломов… Смерти осталось лишь сделать пару последних ударов. Серой чешуйчатой смерти. Вот только тело не хочет смириться. Тело двигает локтями и извивается, как червяк, пытаясь отдалиться.
Добить его? Можно, но… тварь явно не видит еще одного человека. И как же этим не воспользоваться, когда морда, вытянутая и слишком плоская для рогача, смахивающая на аллигатора морда тянется к храмовнику? И с одной стороны так соблазнительно открыта для стрельбы…
Выстрел! «Ли» бьет точно, попав в бок твари. Туда, где должно быть сердце. Только Козлоногий ее знает, что там у твари внутри. Потому что та даже не спотыкается, делая длинный и кажущийся отчего-то смешным шаг. Тварь, казавшаяся такой уязвимой.
Она рычит, разворачиваясь на месте, злая, ревущая, жаждущая его крови. Свет отражается на острых выступах на голове, перекатывается по защитным пластинам шеи, плеч и груди. На бока пластин не хватило, ему все-таки повезло. Пару секунд назад он думал по-другому. Но сейчас… сейчас появляется наконец-то кровь.
Кровь хлещет в стороны, закипая и заставляя испуганно вопить переломанного храмовника, отползающего в сторону. Когда черная парящая жидкость попадает на выкрученные под немыслимым углом колени, ренегат захлебывается воплем боли, но не может ничего поделать. Плоть слезает фунтами, как хорошая ветчина-хэм под ножом мясника.
Кровь не останавливается, тварь ревет. Но этот чертов нескончаемый поток ее не останавливает. То ли у нее внутри целый хренов завод по восстановлению черной густой жидкости, то ли плевать ей на нее. А карабин, совершенно некстати и неожиданно, не стреляет. Затвор, не дойдя до конца после последнего выстрела, замирает. И тварь, если всмотреться в ее кошачье-желтые глаза, понимает дальнейшее не хуже своей новой жертвы. И продолжает чуть не брошенное из-за попадания дело.
Цепляет голосящего храмовника задней лапой, сжимает когти, втыкая ему в хребет. Крик прерывается бульканьем, но тварь не торопится. Подтягивает человека к себе, стараясь причинить больше и больше мучений. Расправляет когти передней правой, нагибаясь и шипя прямо в лицо бородатого. Переворачивает на живот и бьет, сильно и страшно, разом затыкая новый вопль. Хрустит выдираемым позвоночником.
Тупая все же скотина. Да, закрыт проход дальше. Да, она опасная и даже страшная. Только глупая, что бы ни показалось сначала. Не дерьмовый демон из Преисподней, а просто… результат эксперимента. Дьявольского по замыслу, но человеческого. В плече твари еле заметно поблескивает пластина. Обычная пластина из пластика. С номером. Вот такие дела.
Тварь щелкнула челюстями. Задрожала, покрывшись мелкой рябью… и вдруг рванулась вперед. К свежей человеческой плоти. Так быстро, что жертву спасла лишь натекшая кровь на полу, куда и наступила задняя левая лапа.
Такую скорость учесть не получилось бы при любом раскладе. Не предусмотришь, если не знаешь. И тот самый «бюксфлинт», лежащий у первого убитого, так и не нашел нового хозяина. Хорошо, успел подобрать мере и закрепить на поясе.
Через левое плечо – перекатиться в сторону. Лапа бьет туда, где только что стоял. Хрустит чертова трехстволка, разлетается в стороны бетонная крошка пола, освобожденного от красноватой мускулистой мембраны.
«Ли» назад, за спину, потом разбираться, что и к чему. Передняя лапа существа, умеющего разворачиваться совершенно безумно, чуть не цепляет. Изогнутые когти, иссиня-черные, с бликами от потолочных фонарей, рассекли густой спертый воздух почти у самой груди. Чиркнули по нагруднику, не повредив, лишь высекли искры. Но… сделали свое дело… срезав ремень «винчестера».
Исправить тварь ничего не дала. Вмяла винтовку в пол, хрустнув металлом и разнося в щепки и крошево ложе. Ствол скрипнул, выгибаясь посередке и уставившись вверх. Тварь рыкнула, оскалившись в смрадной ухмылке. И в ее глазах снова мелькнул ум. Не человеческий, злобный, но совершенно не животный.
«Кольт» подарил немного времени, взорвав на лапе, закрывшей морду, три кратера, брызнувших черной дымящейся кровью. Тварь скакнула назад, недовольно рявкнув и не убирая корявую, вздувшуюся мускулами лапу. Перекатился низкий щелкающий смешок. Да-да, она все понимала.
Кишка-проход за спиной, разбуженная воскресшим огочи, исходила темными блестящими волнами, пересеченными алыми росчерками. Черная плесень-паутина выстреливала в стороны щупальца, намертво прилипая к стенкам и закрывая проход. А соваться между ними сейчас не заставит даже тварь, явно смеющаяся над человеком.
Выход один. Прямо за спиной этой странной сволочной дряни, что уже почти полностью затянула дырки на лапе и на боку. Бугры наплывов, смахивающих на запеченный сыр, заставили успокоиться кровь-смолу, застывшую на плитках пола еще теплыми кляксами. Много клякс, ощутимо пахнущих едко и знакомо.
Брызнуло искрами с оборванных проводов. Пучок чиркнул по самому краешку одной из клякс, расплывшейся поодаль от сестер. Та вспыхнула, занявшись и прогорев за пару мгновений. Тварь этого не заметила. И хорошо. Теперь все решит удача. Иногда эта чертова вертихвостка нужна даже рейнджерам.
Фляжку с атомным пойлом пальцы нащупали сразу же. Тварь рыкнула, не понимая, почему человек вдруг метнулся к первому из убитых храмовников. «Кольт» рявкнул, попав в живот. Тварь взвыла, напрягая мускулы задних лап и готовясь к тому самому скоростному рывку. Проняли пули, достали… Перезарядить револьвер не даст. Разобраться с карабином – тоже. И вряд ли не знает, сколько патронов осталось в барабане. Считать, судя по всему, умеет.
Кусок плаща храмовника оторвался с треском, заставившим тварь, пока еще медленную, глянуть черным глазом через растопыренные пальцы. Регенерация, вот что это… Как у некоторых зверей пустыни. И когда та закончится, сволочь сможет рвануться вперед. Пока ситуация патовая. Стрелять оставшимися патронами – верная смерть. И тварь это понимает.
Ткань, прижатую сапогом, скрутить, как только можно, одной рукой в жгут. Револьвер чуть потрясывает, сказывается усталость.
