Если я не справлюсь с этим кошмаром в ближайшее время, я не удержусь в академии. И это, как я подозреваю, весьма порадует директора Молдовеану. Я поерзала на диване, провела рукой в перчатке по деревянному подлокотнику.
– А почему ваш дядя допускает молодых женщин в академию, если он их так презирает?
– Строго говоря, он мне не родственник. – Анастасия потянулась за своим дневником. – Хотя мог бы им быть стать, если бы мою тетю не убили.
– Как печально слышать это, – сказала я. Мне не хотелось углубляться в эту тему и распрашивать о потенциально жутких подробностях. – Терять близких – это самое ужасное, что только может случиться с человеком.
– Спасибо. – Анастасия печально улыбнулась. – Моя тетя не была заинтересована в образе жизни дамы, которую муж холит, лелеет, садит под замок и указывает, что ей делать. Молдовеану уважал ее. Никогда не давил на нее, чтобы заставить остаться с ним.
Анастасия заправила белокурую прядь за ухо, и я порадовалась краткому перерыву в разговоре. Я была ошеломлена. Отношения Молдовеану с его бывшей невестой так походили на то, что меня беспокоило в отношениях с Томасом! Я не простила директору его неблаговидного поведения, но я стала чуть лучше его понимать.
– Он сильно изменился после того, как было найдено ее тело, – сказала Анастасия. – Я понимаю, в это трудно поверить, но он держится так холодно потому, что считает, что это может когда-нибудь, в конце концов, спасти жизнь. Именно поэтому мне не дозволено стать студенткой, хотя он разрешает мне иногда пробираться на занятия.
Анастасия открыла дневник, и я не стала давить на нее, выспрашивая дополнительные сведения об убийстве ее тети. Я огляделась по сторонам, ища, чем бы занять себя, и заметила на столе книгу с латинскими изречениями. Чтобы пройти этот курс, надо отлично знать латынь. Ее мне тоже требовалось улучшить, хотя базовые знания у меня имелись, благодаря дядиным урокам. Секунды медленно тянулись в тишине. Я не могла избавиться от воспоминаний о боли на лице Томаса.
Я потеребила кружева перчатки.
– Интересно, какой же окажется причина смерти Вильгельма. У него был такой странный цвет лица… – У меня мурашки ползли по коже, но я зажала свой страх в кулак. – Не припоминаю, чтобы мне доводилось видеть тело в таком состоянии.
– Ужасно! – Анастасия наморщила носик. – Я и забыла, что вы осмотрели тело прежде, чем дядя заставил вас вернуться в замок. Я никогда не читала о подобных симптомах. – Она заговорила по-румынски так быстро, что я перестала ее понимать, потом поджала губы. – Извините. Я забыла, что вы еще недостаточно владеете языком. Не хотите сходить в библиотеку? Возможно, там вы найдете какое-нибудь объяснение этому странному состоянию.
– Может, завтра. Сейчас я слишком устала. – Я встала и кивнула на дверь. – Я, пожалуй, пойду приму ванну. Возможно, мы сможем заняться этим завтра.
– Марет[9]! Принять ванну – это отличная идея! Я последую вашему примеру. Обожаю хорошую ванну.
– Увидимся за завтраком?
– Конечно. – Уголки ее губ на мгновение опустились, а потом Анастасия широко улыбнулась. Она плюхнулась на диван с изяществом мешка картошки и схватила латинскую книгу. – Постарайтесь отдохнуть. Сегодня был такой трагический день! Надеюсь, завтрашний будет лучше.
Когда я тихонько пробиралась по коридору, возвращаясь из покоев Анастасии, факелы по большей части уже погасли. Ночной воздух посвежел от ледяных сквозняков, и я покрылась гусиной кожей, пока шла по пустому темному коридору. У скульптур таились темные силуэты, превосходящие их размерами. Я понимала, что это всего лишь тени, но в тусклом колеблющемся свете они походили на следящих за мной сверхъестественных существ.
Я вцепилась в свои юбки и старалась идти побыстрее, насколько решалась. Мне действительно казалось, будто за мной наблюдают. Но я не смела присматриваться, кто это – или что. Чьи-то глаза следили за моими движениями; отступая, я ощущала силу их взгляда. Я знала, что это невозможно, но все же… я оступалась, как олененок на дрожащих ножках, осознающий, что к нему незримо приближается хищник.
– Здесь ничего нет, – шептала я, – это не…
Тихий скрип половиц за спиной добавил мне адреналина в кровь. Я оглянулась; кровь оглушительно стучала у меня в ушах. Пусто. В коридоре никого не было. Просто у меня разыгрались нервы. Ни одна тень не сдвинулась с места. Казалось, что замок проникся моим настроением и вместе со мной затаил дыхание. Я стояла замерев. Секунды едва ползли. Ничего.
Я перевела дыхание. Это всего лишь коридор. Никаких вампиров или оборотней. Само собой, никакие зловещие силы не провожали меня по пути в комнату. Разве что к ним можно причислить мое собственное воображение. Я торопливо зашагала вперед, и шелест моих юбок заставлял сердце пуститься вскачь, пока сознание пыталось смягчить страхи.
Я миновала этаж юношей и направилась наверх, в свои покои в башне, и шла не останавливаясь, пока не услышала тихий щелчок закрывшейся за мной двери. Я прислонилась к ней спиной и закрыла глаза.
И тут же открыла снова, услышав резкий щелчок, и принялась осматриваться. Взгляд мой упал на камин, где на дровах плясали оранжево-красные и почти белые языки пламени. Таинственный звук оказался всего лишь треском поленьев в очаге. Обыденный звук, который приятно услышать непогожим вечером. Вздохнув, я отправилась в спальню. Возможно, если я заберусь в кровать и оставлю этот день позади, завтра утром все наладится, в точности как сказала Анастасия.
Но войдя в комнату, я почувствовала, что что-то не так. Постель была не тронута, большой шкаф и сундук тоже были закрыты. Но на тумбочке, опираясь на керосиновую лампу, стоял конверт, и на нем почерком, знакомым мне не хуже собственного, было написано мое имя. Всю прошлую осень я наблюдала, как он делал записи, когда мы вместе с дядюшкой проводили вскрытия. Когда я прочитала письмо, сердце мое лихорадочно забилось уже по иной причине.
«Жду тебя в моих комнатах в полночь.
Всегда твой,
Крессуэлл».Жар вспыхнул у меня под кожей, собираясь в груди. Идти в комнаты Томаса в такой час ночи было… безрассудно и наверняка скомпрометирует меня. Также я была уверена, что это послужит основанием для исключения. Не говоря уже о полной гибели моей репутации. Ни один приличный молодой человек не захочет назвать меня своей женой, каким бы невинным ни был этот мой визит. Прокрасться в комнаты к Томасу было куда опаснее, чем встретить любого бессмертного призрака, бродящего по замку, но все же эта мысль
