– Ух, мля, хорошо!
Сиротин наполнил кружку пивом из кувшина и протянул ее старику, тот принял бокал и тут же припал губами, высосав содержимое литровой емкости за считанные секунды.
– Ёпать мой лысый череп! – восхищенно выдал дед. – Хорошо-то как! Как только свой дом построю, баньку буду делать с купелью, чтобы из парной и сразу в холодную водичку.
– Ну, давай за то, чтобы уже в этом году в твоей бане парились! – подняв кружку, провозгласил Иван.
Стукнулись кружками, выпили, закусили. Хорошо сидим!
– Ну, что скажешь, останешься с нами или поедешь счастья искать в другом месте? – неожиданно спросил дед, как бы продолжая разговор, который был начат, пока Глебыч был в парной.
– Не знаю еще, надо же все прикинуть, покумекать.
– Давай я тебе помогу, – дед отодвинул от себя пиво. – Вот смотри, останешься с нами, будет тебе работа, построим дом, заведешь семью, нарожает тебе жинка детишек, уважение односельчан, достаток в доме! Что еще надо мужику в жизни?
– Дед, ну ты, блин, философ, вроде и произнес всего пару слов, а прям передал суть и смысл всей жизни человека, – искренне восхитился я. – Если все так и будет, то, конечно, лучше остаться с вами. А дом и жена точно будут? – пошутил я.
– А то! – совершенно серьезно ответил дед. – Проект коттеджного поселка готов, там будет четыре вида домов, из расчета на количество проживающих в нем жильцов. Ты сколько детишек планируешь настругать?
– Откуда я знаю, – удивился я такому серьезному подходу к моей шутке. – Сколько бог даст.
– Бог может дать по ребенку в год, тут надо рассуждать, сколько ты сможешь сдюжить детишек, причем не в материальном плане, а в том, сколько ты сможешь воспитать и сделать из них людей, а просто прокормить, так можно и в детдом сдать, там тоже не дадут с голода умереть.
– Ну, тогда двух-трех, – немного поразмыслив, ответил я.
– Тогда тебе подойдет двухэтажный дом, на четыре спальни, кухню, совмещенную со столовой или гостиной, два санузла и с большим подвалом, для всяких там кладовок и заготовок на зиму, – загибая пальцы, перечислил дед.
– И сколько же эта красота стоить будет? – задал я очередной вопрос. Разговаривать со стариком было интересно, Сиротин смотрел на нас со стороны и чему-то ехидно улыбался, следя за тем, как мы спорим.
– Еще не знаю, но скажу точно, что въедешь ты в него, не заплатив ни копейки, – Глебыч многозначительно поднял указательный палец вверх, продолжая меня убеждать, – за три года выплатишь стоимость дома полностью и считай, что ты его полноправный хозяин. При этом ежемесячный платеж будет небольшим, и у тебя от зарплаты будет оставаться столько денег, что хватит не только на поесть и одеться тебе и твоей семье, но и на заначку останется, чтобы с дедушкой Фимой коньячку по воскресеньям выпить. Кстати, где мой пузырь? – неожиданно спросил дед.
– Дядя Фима, армянского не было, поэтому вот тебе крымский, – отозвался я, доставая из-под стола бутылку презентованного мне на лесопилке коньяка.
– Так, что это у нас? – дед прищурился, чтобы разобрать производителя и год выпуска, напечатанный на этикетке. – Крымнаш?! Ну, что, по маленькой? Попробуем, стоило ли возвращать Крым в родную гавань?
– Нет! – одновременно с Иваном воскликнул я. – Мы лучше по пиву продолжим.
– Слабаки! – резюмировал дед, пряча бутылку в ворох своих вещей. – Значит, мне больше достанется. Итак, на чем мы закончили? А, ну да, значит, дом тебе дадим. Бабу найдем. Если сам не сможешь, я тебе даже с детьми помогу. Ха-ха! – пошло пошутил дед.
– А на работу-то кем возьмете? – спросил я.
– Начальником охраны. Будешь самым главным силовиком в поселке. Считай, в некотором роде – командир части, полковник, ядрен батон!
– Я ушел в запас капитаном второго ранга, по-сухопутному – это подполковник. И то звание мне присвоили за месяц до списания «на берег», чтобы пенсия была побольше.
– Не важно, – не обратил на мои слова внимания дед. – Ты согласен или нет, а то все ля-ля да ля-ля, а результата нет.
– Не подхожу я на должность главного силовика поселка, опыта маловато, – честно признался я.
– Как это? – удивился Сиротин. – Ты же воевал, значит, человек обстрелянный и опытный, да и в рядах, сам же говорил, уже без малого двадцать лет.
– И что? – усмехнулся я. – Между прочим, у меня за плечами нет даже военного училища. Я в армию попал как «пиджак», а то, что сразу же угодил в Чечню, так это не от большого везения. В Чечне мой боевой опыт – это двухнедельная оборона подвала пятиэтажки, а потом краткосрочные выезды по службе, вот и все, – коротко объяснил я, предпочитая особо не вдаваться в подробности. – При этом практического опыта управления подчиненными у меня не так уж и много, только последний год, когда был начальником особого отдела небольших частей Балтийского флота. Какой, не скажу, – я сразу обозначил границы дозволенного. – Подчиненных у меня было всего двенадцать человек. Любой лейтенант-первогодок знает о распорядке и обустройстве охраны вверенных ему объектов больше, чем я. Так что на должность начальника охраны поселка я бы посоветовал кадрового военного, с практическим опытом командования подразделением не меньше батальона, а лучше полка. Кого-нибудь из внутренних войск с практическим военным опытом за плечами или, как они сейчас по-новому называются – Росгвардии.
– Ясно, – деловито кивнул Сиротин, – ну, а сам-то кем себя видишь?
– Начальником службы разведки и контрразведки, – спокойно ответил я, – причем с прямым подчинением, только главе поселка, то есть тебе, – произнес я, прямо глядя в глаза Ивану.
– А оно нам надо? – усомнился дед в моих словах. – Плодить всякие разные службы и спецслужбы. Нам надо, чтобы люди работали, и от них польза была.
– Польза будет, – уверенно произнес я. – Хорошо поставленная работа особого отдела способна гарантированно заменить собой минимум половину солдат гарнизона. Если мы будем заранее знать, кто и когда захочет на нас напасть, то можно уничтожить врага на дальних подступах.
Услышав из моих уст словосочетание «на дальних подступах», Иван и Ефим одновременно улыбнулись.
– А вообще, я вижу будущую безопасность поселка, держащуюся на трех китах: первый – разведка, второй – отряд мобильного спецназа, которые занимаются только службой и подготовкой, готовые в течение десяти минут подняться по тревоге и быть готовыми к выполнению боевой задачи, третье – организация ополчения – это все взрослые мужчины и женщины поселка, в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет, они несут службу по расписанию, регулярно тренируются и обучаются, при этом стрелковое оружие и необходимый запас боеприпасов должен храниться дома и на работе, чтобы в случае опасности мы могли бы поднять «в ружье» всех,
