Царица вдруг увидела цветущий простор, над головой ее раскинулась небесная синь, ветер ударил в лицо – боевой конь мчал ее по Вольной Степи. Радостный клич поднялся к небесам, и боги увидели Амакангу во всей славе и красоте.
Холодная ладонь упала. Дарсата закрыла сестре глаза. Тело Амаканги теперь останется навеки здесь, но душа вернется и будет похоронена в кургане, как и подобает погребать цариц.
За стеной хибары послышались осторожные шаги. Осарта поднялась с колен, обернулась к выходу, и тут же человек схватил ее за руки. От неожиданности Дарсата выронила бронзовое зеркальце. Второй человек стоял позади напавшего: круглые от страха глаза, бледное лицо. Спиридон? Осарта рванулась из захвата.
Облако тумана окутало ее, скрывая лунный свет в окне.
– Вот шельма! Вырвалась, – прокряхтел Спиридон, прикрывая ладонью подбитый глаз. Когда ведьма посмотрела на него, Ляпунов дернул к выходу и врезался в низкую притолоку. – Видал, как она над старухой-то колдовала. Шептала чегой-то на йихнем языке. Не иначе Аидовна ей свое ремесло передала.
– Хорош трепаться, – остановил его Илья.
Он стоял над мертвой старухой – вдовой помещика Шпаря.
– Завтра похороним по-людски – и дело с концом.
– Хоронить?! – Спиридон едва не подпрыгнул на месте, если бы позволил низкий потолок. – Нечисть хоронить рядом с христианскими душами?
– Да кончай ты трындеть, Спиря, – рассердился Илья. – Она человек ведь. Сделаем все как след и схороним.
Что-то тускло блеснуло у ног Зотова. Он наклонился – бронзовый кругляш размером с ладонь. С одной стороны он был отшлифован до зеркального блеска, с другой – украшен причудливым узором из завитушек.
– Я б не стал тута ничё брать, – прошептал Спиридон.
– А я и не беру. Снесем в подвал к остальным вещам. Может, на обмен пойдет.
О подвале под усадьбой знали только они двое. Хранилище Шпаря не содержало несметных сокровищ, о каких мечтал погибший комотряда красноармейцев Гориматенко, хотя старинное золотишко имелось. В основном помещик прятал от людей исторические ценности, которые привезла с собой в наследство француженка Агата. В этот голодный год большая часть сокровищ пошла на обмен.
А после… Илью забрали в свирепом тридцать седьмом, припомнив ему пропажу отряда красноармейцев, – нашлись свидетели и документы. К Спиридону доля оказалась не так сурова. Он остался жив.
* * *Со своей плоской шапкой Спиридон расставаться не хотел и выглядел среди сарматов как гвоздь в крепостной стене Херсонеса. Детишки не оставляли пришельцев ни на минуту, а уж поглазеть на чудилу в странной шапке прибегали даже в выделенный ему шатер. Потеха для всего стана.
Дарсата увидела его сразу, когда въехала за деревянную ограду на взмыленном коне. Спиридон шел с деловым видом, заложив руки за спину – кафтан нараспашку, – и стайка ребятни с восторгом следовала за ним. Чужак останавливался возле шатров, с видом знатока рассматривал коновязи, утварь, висящую на шестах, скреб пальцем кожаные ремни упряжи, качал головой.
Завидев Дарсату, он словно наткнулся на прозрачную стену, вытаращил глаза и замер. Прямо как этой ночью в старом доме-могиле. Когда осарта в сопровождении Таскара подошла, Спиридон сорвал с головы дурацкую шапку и раболепно склонился, пряча глаза.
Дарсата взяла его за плечи, заставила поднять голову.
– Здравствуй, Спиридон. Теперь я узнаю тебя.
Он не понимал ее слов, но готов был упасть на колени, моля о пощаде. Как с ним говорить? Но Дарсата не сдавалась. Она положила ладонь на непокрытую голову мужика, чувствуя дрожь его тела. Спиридон едва не упал, когда вновь увидел себя в хибаре Аидовны, вновь увидел смердящее тело старухи, зеркало – зеркало? бронзовая бляха? – в руках Ильи.
– Она человек ведь. Сделаем все как след и схороним.
Дальше – день. Исхудалые мужчины – они голодают! – обкладывают старую хибару сеном, хворостом. Один читает из книги – что не понимала Дарсата, подсказывал разум Спиридона, – молитву за упокой. Илья Зотов – рыжий предок воина – с горящим факелом в руке. Пламени почти не видно на фоне утреннего солнца. Рыжий обходит хибару, поджигая солому. Погребальный костер возносится к небесам, проваливается ветхая крыша, дым на мгновение рисует девушку верхом на коне, летящую в бледное летнее небо.
Горечь слез подступила к горлу Дарсаты. Она убрала ладонь со лба Спиридона.
– Хотели схоронить в земле, да посля подумали, что Аидовна, могеть, больна тифом аль холерой, – пролепетал он, и жрица поняла его слова. – А люди в том годе страсть как голодали и хворями маялись. Пришлось палить.
– Не вини себя, человек. Обряд совершен верно.
Сруб-гробница обожжен пламенем, только курган не насыпан. Об этом Дарсата позаботится уже здесь.
Глава 27. Ночь-ведьма, ночь-чаровница
Есть целомудренные чары, – Высокий лад, глубокий мир… Осип МандельштамТемная степь. Звезды-насмешницы взирают с мрачных небес, скрипят сверчки – то ли смеются, то ли злорадствуют. Виктор поднялся на ноги, затравленно огляделся, готовый в любой момент дать стрекача, прислушался. Тишина издевалась: чувствуя его страх, шуршала, хрустела, громко топала.
Спокойно, спокойно, спокойно. Просто кровь шумит в ушах, просто пульс гулко бьется, просто дыхание сипит от напряжения.
Ковалев с перепугу не сразу понял, почему здесь так светло. Полнолуние! Время оборотней и всякой нечисти. Тьфу-тьфу-тьфу! Не к ночи будь сказано. Он не верил в подобную гадость. Хотя совсем недавно он и во всадников из прошлого не верил, а теперь вздрагивает от каждого шороха.
Села не видно. Далеко от дома не отходил, должен был стоять посреди улицы. Да и луна полная откуда взялась, только что затмение солнечное прошло? Макар говорил, должно быть, наоборот – новолуние. Куда идти? Если хорошенько подумать – к кургану Рытому. Большая возможность встретить Макара. Тот непременно поможет, проведет тайными тропами, объяснит происходящее.
Когда поднимается туман, появляются реальные всадники. Мгла порождает призраки. А интересно, мглу видно ночью? Дрожит ли воздух ночью? С таким светом, наверное, можно увидеть туман издали.
Луна посеребрила траву, которая издали казалась прозрачной, будто стеклянной. Виктор двинулся вперед, к темным полосам Шпаревой балки, хорошо видимым в белом свете ночного светила. Как ни старался, ни всматривался в округу, а туман прозевал. Клубящаяся белая масса морским прибоем возникла в пяти шагах от него, словно вырвалась из земли, мгновенно выросла в два человеческих роста и накрыла с головой. Ковалев успел сделать два шага назад – не спасло.
Снова тьма, ни зги не видно. Нечто покосившееся расставило в стороны руки – лапы? – выступило белесой тенью прямо перед Виктором. Справа еще одно, и слева, и дальше. Кресты! Завитушки на концах перекладин, что тебе раскрытые ладони. Кладбище Гострой Могилы.
Крыши татарских домов позади, торчат из тумана причудливыми призмами. Почему-то вспомнилась школа, тема из геометрии: «Пересечение объемных фигур». Витьку Ковалеву туго давалась планиметрия. Треугольники вписанные-описанные, хорды,
