***-
Взяв с собою только верность и честь,
Я уйду своею волей в изгнание.
Кен сидел под деревом. Он знал, что она придет, но ожидание раздражало. Терпение никогда не входило в список его достоинств. К слову, список этот был весьма короток. Но после суда он легко мог добавить к нему сочувствие, раскаяние, сдержанность.
Кеннет от души сочувствовал Ольге, которая так глупо разменяла свою жизнь. Москву она предпочла Питеру. Ястребов Волкам. А его самого, Кеннета, отвергла ради мудака Бена. Останься она с ним, в его городе, в его клане, Кен дал бы ей все и даже больше. Но Оля Князева выбрала Гришу Птицына. Артур не ожидал этого. Как и не ожидал он той липкой боли, которая перемешалась с завистью и злостью.
Кеннет не ожидал, что ему будет настолько стыдно перед Эриком. Дядька никогда еще не разговаривал с ним так. В его словах и голосе легко читалось огромное разочарование. Кен мог оправдаться, но не хотел. Хоть сам он и знал, что не виновен, но это не облегчало тяжелого осуждения, которым щедро одарил его родной дядя.
Но как бы то ни было, Кен не жалел. Небольшое, но все же утешение — сдержанность, сила. Он молча и покорно принимал обвинения на суде, не оправдываясь, не прося смягчения приговора. Кеннет не возражал против того, что ему отмерили в наказание Старшие. И он был абсолютно уверен — так будет лучше. Для всех. И для него в первую очередь.
Очередная сигарета между пальцами. Щелчок зажигалки. Глубокая затяжка. Взгляд на часы. И наконец легкий шорох травы за спиной.
— Ты опоздала, — проговорил Кен, едва Стейна вышла из-за деревьев. — Что так задержало? Совет? Эрик? Бен?
Стей саркастически усмехнулась.
— Ничего меня не задерживало, дорогой. Я просто не хотела приходить.
— Врешь, — вернул ей Кеннет лукавый взгляд. — Не хотела — не пришла бы.
Он смотрел на Старшую снизу-вверх, задрав голову, внезапно понимая, что не ошибся. Кен был рад ее видеть. И странное чувство, которое всегда возникало в присутствии Стейны, теперь не пугало его, не беспокоило, не заставляло нервничать. Скорее грело.
— Посиди со мной, — попросил он, двигаясь, освобождая место на плаще.
Она думала недолго. Кен мог поспорить, что небольшая заминка была исключительно в его честь — немного позлить, подразнить. Не чувствовал он нерешительности, категорически не чувствовал.
Стей плавно опустилась на колени рядом с ним, расправляя подол платья. Кеннет улыбнулся ей. В его планы сегодня не входили игры. Не было больше сил притворяться, плести интриги, делать вид, врать.
— Я рад, что ты пришла. Спасибо.
Стейна снова улыбнулась ему. Ее губы разомкнулись, но изо рта не вылетело ни слова. Она словно поймала их на полпути, передумав в последний момент. Насмешливые зеленые глаза Старшей вдруг стали такими серьёзными и пронзительными. Она будто смотрела ему в душу, бессовестно сканируя каждый потаенный, запретный уголок. Кен сглотнул и отвел глаза. Но Стей не позволила ему спрятаться. Она прикоснулась к его щеке и ласково погладила, чуть приподнимая голову, чтобы их взгляды опять встретились. И на этот раз Кен нашел в себе силы пройти рентген, не отвернулся.
— Ты в порядке? — спросила Стейна аккуратно.
— Уже — да.
Он поймал ее ладонь, прижал тонкие длинные пальцы к губам.
— Почему ты молчал на суде?
— Там было достаточно тех, кто желал высказаться.
— Даже Эрику не сказал. Почему, Кини?
— Не хочу. Может, позже.
Они снова замолчали. Кен поглаживал ее руку, крутя перстни и кольца, переплетая ее пальцы со своими.
— За что ты себя наказываешь, мальчик? Неужели это необходимо?
— Мальчик? — хихикнул Кен. — Брось этот тон, Старшая. Или ты так со всеми своими любовниками-молокососами общаешься?
— Я с любовниками не общаюсь, милый. Я с ними трахаюсь. Какой смысл смешивать котлеты с мухами?
— Пожалуй, никакого.
Кен продолжал посмеиваться, любуясь ею. Он хотел помнить ее лицо, помнить этот момент. Пронзительная стужа Северного весеннего вечера, холодный закат, шум деревьев над головой. И Стейна. Гордая Старшая Волков. Его враг. Его любовница.
— Распусти волосы, — потребовал он, мгновенно посерьезнев.
Стей, словно покорная рабыня, подняла руки к голове. Она потянула гребень, который удерживал косы, вытащила толстые костяные шпильки. Кен не отличился терпением и на этот раз. Он сам запустил пальцы в ее волосы, расплетая их, освобождая водопад жидкого шелка.
Стей тихо застонала, когда он мягко надавил там, где волосы фиксировал гребень.
— Ты прекрасна, — прошептал Кеннет прямо ей в губы, прежде чем коснуться их своими.
Стейна подалась ему навстречу, но поцелуй был мимолетным, почти невесомым. Кен отстранился, и она с трудом проглотила стон разочарования.
— Хочу любоваться тобой, моя леди.
Уже через пару секунд Стейна перестала жалеть о несбывшемся страстном поцелуе, потому что взгляд Кена был в тысячи раз интенсивнее и горячее, чем любые ласки. Он чуть улыбался, держал ее за руки, стоя на коленях. И смотрел, смотрел, смотрел.
Впервые за много лет Стейне стало страшно. Слишком много было в его глазах, прикосновениях. Она мотнула головой и подалась назад, освобождая свои руки от его прохладных пальцев.
— Иди в лагерь, Кеннет. Простись с друзьями.
— Там нет моих друзей, Стей.
— Их нет и здесь.
— Здесь нечто большее. Я хочу сейчас быть с тем, кто верит мне, кто знает меня, кто меня понимает. Кто меня хочет.
Стейна покачала головой, посмеиваясь:
— Облезешь, Кен. Сегодня я трахаться с тобой не имею желания.
— Сегодня?
— Сегодня.
— Звучит, как обещание. Обнадеживаешь, Старшая.
Она поднялась, полагая, что лучше уйти, прежде чем ей станет мучительно, иррационально больно находиться рядом.
— Мне жаль, Артур. Ястребы будут другими без тебя.
— Зато я буду тем же. Даже без Ястребов.
— Не сомневаюсь в этом.
Стейна качнулась на пятках, собираясь уйти, но Кеннет схватил ее за руку. Он притянул Старшую к себе, и их губы, наконец, встретились в
