Это были очень хорошие новости. Наташа имела вполне веские опасения предполагать, что Эрик надолго потерян для Северного сообщества, поскольку он редко выходил на связь после рождения ребенка, и большую часть организаторских обязанностей несли на себе Старшие Питера и нынешний Командир Ястребов Ари. Если в первый год после возвращения Кеннета из изгнания Эрик был просто обязан держать его в тени, то теперь… За сезон он дослужился до лидера пятерки и, ходили слухи, что именно Кен сменит Ари, который давно уже тяготился высокой ответственностью из-за возраста, семьи и занятости на работе.
Наташа понимала, что Эрик способен аккуратно передать руль племяннику в обход обсуждений и голосований. Она часто и много думала об этом, пытаясь подготовиться к тому, что Артур выйдет с ней на связь по делу. Ее это не пугало, но все же беспокоило. Словно старая рана, ныли воспоминания о сероглазом дерзком мальчишке, который давно превратился в мужчину. И Наташа нехотя пыталась мысленно быть с ним холодной и отстранённой. Ради дела. У них ведь общее дело.
А еще она заранее была против официального возвращения Кеннета в Командиры. Даже Волкам было ясно, что это абсолютно естественно и неизбежно. Однако Стейна имела право вето. Она могла и собиралась голосовать против на общем Совете. С ней обязаны были считаться, ведь Кен едва не убил Бенедикта. На самом деле. Именно поэтому Ястребы не имели права решать самостоятельно, кого назначить Командиром, а лишь через общий Совет.
Но и здесь было большое "НО". Бенедикт. Не раз и не два он давал понять Наташе, что не потерпит от нее такого решения. Конечно, все это в теории, и последнего слова никто не сказал. Но Стейна предвидела все расклады. И поза Бена вполне могла нагнуть раком ее принципы. Она имела на Гришу долгоиграющие планы, которые тот мог легко стереть в порошок. Даже за столько лет Наташа не вытравила из него эту дерзость, упрямство и спесь. За что и любила, ценила.
Если бы Кеннет вновь стал Командиром, Эрик мог сделать его и Старшим, а в перспективе, соответственно, и Предводителем. Складывался до безобразия логичный сценарий, в котором у Стейны была лишь одна роль. Враг. Она больше не хотела ничего лишнего. У нее не хватило бы сил на нечто иное. Она рассматривала лишь два варианта: безличное сотрудничество или яростное противостояние.
Но период сумасшедшего отцовства подходил у Эрика к концу — он возвращался к делам клана. И на время у Наташи отлегло. Ей не придется общаться с Артуром до открытия сезона. А там будет видно. Может, Эрик придержит его на вторых ролях, и она снова будет иметь право не замечать рядового воина.
Подобные мысли отдавали трусостью и заставляли Наташу кривиться от собственной неуверенности, но при этом успокаивали. Ей все время нужен был план, сценарий. Иначе она не могла взаимодействовать с Кеном. Даже дышать с ним одним воздухом без плана было сложно. Поэтому она позволяла себе быть немного трусихой, но с правильными расчетами. Хотя Наташа никогда не любила считать, но легкая иллюзия умиротворения того стоила.
Она была почти счастлива этим тихим весенним вечером в компании вина, удобной одежды, дивана и с Эриком на невидимом проводе. Пока не раздался звонок в дверь. Именно в дверь, а не домофон. Кто-то стоял на ее пороге.
Ее часто беспокоили соседи. Наташа жила в этом доме уже лет сто, и все знали, что она врач. Хоть и практиковала Латышева лишь в госпитале Волков да на поле, но люди помнили былое и часто просили помощи. Она не отказывала, хотя и не одобряла подобные визиты.
Каково же было ее удивление, когда в дверном проеме вместо бабушки с давлением перед ней выросло двухметровое помятое совершенство с растрепанными волосами и легкой дымкой безумия в серых глазах.
— Привет, — улыбнулся Артур слегка напряженно и смело сделал шаг вперед.
— Привет, — выдохнула Наташа в ответ, не помня себя от изумления.
Жизнь странная штука. Вот ты лежишь, расслабляешься, утешая себя временным спокойствием, а через мгновение от этого синтетического счастья нет и следа. Потому что тот, кого ты всеми силами и путями избегаешь, имеет наглость нарисоваться на пороге.
Наташа набрала воздуха в грудь, расправила плечи, задрала нос и изобразила на лице уверенность с легким удивлением для естественности.
— Откуда ты здесь? — спросила она.
— Приехал, — пожал плечами Савицкий.
Он бросил взгляд на ее квартиру, оценил обстановку, чуть склонил голову, наступил на задник ботинка, чтобы разуться, и стряхнул с плеч пальто.
Наташа сглотнула, понимая, что очень глупо стыдиться своего жилища. Она никогда не гналась за благами европейского ремонта, тем более, за роскошью. Мебель была старая, но любимая. Обои она клеила сама, регулярно, но, разумеется, кривенько. И убиралась нечасто. Даже весьма редко, предпочитая жить в легком творческом беспорядке, где все вещи валяются на своих местах.
Артур прошел в большую комнату и огляделся, не стесняясь. Он выглядел до нелепости глупо в дизайнерской рубашке и щегольских зауженных брюках. Весь такой высокий, до боли красивый даже в своей усталости. Словно Эйфелева башня в Бирюлево.
Наташа не сдержала смешка, подумав, что его носки, наверное, раза в три дороже ее ковра. А может, и в десять. Если бы они могли, то уже задымились бы от возмущения, что им пришлось топтать столь убогую поверхность. Савицкий бросил пальто на спинку дивана и сладко потянулся, как не в чем ни бывало заговорил:
— Так себе квартира, Наташ. И райончик — говно. Я все думал, что адресом ошибся, но ты здесь…
— Откуда у тебя вообще мой адрес? — перебила она его и, закатив глаза, сама же ответила. — Эрик, чтоб его.
— Эрик, Эрик, — подтвердил Артур, кивая и улыбаясь. — Кто же еще. Привет передавал тебе.
— Пусть в задницу себе его засунет.
— Как невежливо, Наташ.
— Невежливо? Серьезно, Артур? Приперся, куда не звали, и еще смеешь мне говорить о вежливости!
— Ты злишься? — Савицкий совсем развеселился.
— Не злюсь, — фыркнула
